И вот, звучат последние аккорды, в конце наш традиционный эффектный выход, и затем наступает оглушающая тишина.
Ищу глазами Толю и нахожу его стоящего неподалёку от сцены в компании очень высокого и мощного мужчины. Я точно знаю, кто это. Двоюродный брат директора клуба. Эрнест Армейский. По незнанию можно решить, что это не фамилия, а прозвище. И что женский пол при адекватном рассмотрении и близко не подойдёт к такому гиганту. Но нет. По рассказам Толи, это суровый громила давно уже счастливо женат на девушке с красивым именем Ангелина, и вместе они растят такую же замечательную принцессу, как и у меня. Только намного младше.
По возрасту, кстати говоря, они очень схожи со Славой. Немного за тридцать. Смешно даже представить, как нелепо я буду выглядеть на фоне этого верзилы. Это не Колесников, с которым мы внешне идеально друг другу подходим и с которым наши тела так здорово подстраиваются… Ну вот. Опять мысли завели меня не туда.
Силой заставив себя сконцентрироваться, спустилась со сцены, намереваясь уточнить: есть ли замечания или утверждаем.
Не торопясь, подхожу к мужчинам, чтобы не стать случайным свидетелем их разговора, давая им возможность заметить меня заранее. Как только я приблизилась, руководитель заявил сухим деловым тоном.
— Кира. Меня всё устраивает. Потом продумаешь, как нам это вставить в программу вечера. Планируем начать со следующей субботы. С ди-джеем отработайте, ладно?
— Конечно, Анатолий. Тогда я пойду переодеваться?
— Да, иди, — и заинтересованно повернулся в сторону брата, видимо, продолжая разговор. — Так что ты сказал? Уже несколько дней с сотрясением лежит?
— Да. Я давно ему говорил, что эти гонки до добра не доведут. Сидел бы себе спокойно, орал на своих поваров, как обычно.
Я даже запнулась от услышанного. Страшная мысль закралась в голову. Не может быть! Присела на корточки, старательно делая вид, что поправляю застёжку на босоножках. Дрожащими руками, ага!
— У него там какое-то незначительное, — это слово Армейский произнес с особой саркастической интонацией, — смещение шейных позвонков было. Но уже, слава Богу, всё вправили. Есть вообще не мог. Говорит, тошнило постоянно.
— Я даже не знал. Сегодня позвоню спросить о его самочувствии.
— Лучше не надо. Я к нему заезжал утром. Вообще его не узнал.
— В каком смысле?
— Ты что, Колесникова не знаешь? Ему всегда всё нипочём, — ужас, они действительно говорят о Славе! — Мне кажется, если он тонуть будет, попьёт водички и скажет, что его всё равно жажда мучает. Я помню, когда после армии на гражданку вернулись, он на тренировке неправильно какой-то там элемент отработал. Сломал руку. Гордо ходил с гипсом и хвастался. Говорил, что сам сломает себе вторую, чтобы все видели, какой он крутой, — мужчина невесело рассмеялся. — Унывающий Колесников зрелище нереальное, как та Атлантида, которую никто не видел. Не пойму, что с ним. Чтобы обычное физическое воздействие оказало на него подобный разрушительный эффект? Никогда не поверю. Зачем он только поехал ночью на свой картинг? Как будто не может вечер занять чем-то более приятным!