— Прячешься?
По обе стороны от меня опускаются чужие руки, захватывая в своё кольцо. К спине прижимается мужская грудь, скулу щекочет горячее дыхание. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом со светло-карими глазами Дроздова. Его зрачки от темноты, алкоголя или нашей близости непривычно расширенные. Ресницы немного опущены, он смотрит на мои губы, а его — в такой близости от моего лица, что у меня перехватывает горло. Не дышу.
— Отмечаю, — говорю и показываю на два шота текилы, которые только что наполнил перед нами бармен. — Сегодня же праздник! Рома протягивает парню купюру и вновь смотрит на меня.
— Я тебя ждал. А ты решила напиться?
— Да ладно? Ждал? Ещё скажи — скучал!
Нажмите кто-нибудь стоп-кран! Язык опережает мой мозг и готов вывалить на Дроздова всё, о чём я думала последние десять минут.
— Скучал.
Разворачиваюсь к нему лицом и беру в руку текилу.
— Прямо-таки скучал? — зло усмехаюсь.
Рома не двигается.
Между нами не больше нескольких сантиметров.
Гул голосов и музыки вокруг стихает. Мы словно в вакууме. Остались только он и я.
И дышим оба через раз. Опять это напряжение. Пружина вот-вот лопнет, но мы оба, как будто играя, продолжаем её натягивать.
— Я очень сильно по тебе скучал, Лена, — говорит Рома и сокращает расстояние между нами, двигаясь ближе.
Смотрю широко распахнутыми глазами в его мужественное, с острыми скулами лицо и теряю ориентиры. Смеяться уже не хочется.
Нельзя быть таким красивым. Просто возмутительно. Мама всегда говорила: мужчина должен быть чуть страшнее обезьяны, зато сильным духом и крепким телом. Рома словно взял и умудрился выпить какую-то волшебно пилюлю, которая превратила его из ничем не примечательного парня в мужчину, от которого у меня голова кругом и сердце сжимается.
— По-моему, твоё ожидание неплохо скрасили, — киваю ему за спину и впечатываю в его грудь шот. — Пей.
Дроздов удивлённо приподнимает брови. И теперь уже я двигаюсь к нему ближе, оттолкнувшись от барной стойки. Потом придётся все свои выходки списать на алкоголь.
— Только с тобой.
Берёт с барной стойки солонку и лайм.
— Будешь опять меня облизывать?
— Мне понравился твой вкус, — произносит Рома, насыпая немного соли мне на ладонь.
Поднимает вверх мою руку и, перед тем как слизать солёную дорожку, на секунду прижимается губами к коже.
Ментальные пули Филатовой летят в мою голову через весь зал. Я еле сдерживаюсь, чтобы не выбросить вперед руку и не продемонстрировать брюнетке всем известную комбинацию из среднего пальца. Но до этого опускаться не хочется.
— Когда уеду, вернёшься к ней?