Его рука проходится вдоль тела и проникает под джины, расстегнув пуговичку и опустив ползунок.
Я пытаюсь раздвинуть ноги, чтобы она наконец достигла желаемого места, но Эрик не спешит и ласкает меня там через трусики, которые бессовестным образом намокли и выдают меня с потрохами.
— Сними их. — Ерзаю на постели, больше не в силах сдерживаться. Я хочу полноценных ласк.
— Попроси меня, — шепчет этот нахал.
— Ну, давай…
— Попроси…
— Как?
— Высунь язык…
— Зачем? — выходит с придыханием, так как его пальцы уже нырнули под трусики.
— Делай, как говорю, Алина-а-а, — тянет мое имя, облизывая при этом мою шею, и активно стимулируя мой клитор, так что ноги начинают подрагивать, а из уст вырываются стоны.
Выполняю его просьбу, и вдруг моего языка касается что-то нежное и теплое, но твердое. Это длится буквально пару секунд, а после Эрик объясняет:
— Чувствуешь, как он хочет тебя.
И я понимаю, что он сделал. Но мне не противно, нет. Я еще больше возбуждаюсь, осознавая, что хоть он и руководит процессом, но все же власть над ним имею я.
Наконец он стягивает с меня джинсы и трусики, и я чувствую прохладу комнаты и то, как он касается языком клитора и ласкает его шершавой его частью. Приятный озноб проходится по телу, я вся дрожу от возбуждения и желания. Раздвигаю ноги еще сильнее, без слов требуя более откровенного проникновения, как вдруг клитора касается вибратор, на большой мощности, и инстинктивно заставляет меня двигать бедрами вперед-назад, страстно желая его проникновения в мое лоно.
— Хочешь?
Вибратор продолжает меня стимулировать, и едва мне удается громко выдохнуть «да», как Эрик входит в меня на всю длину, причиняя приятную боль и даря чувство наполненности.
Да! Это именно то, чего я хочу.
Не отнимая вибратор от клитора, он входит в меня и выходит.
Я уже не выношу этого, хочу сдвинуть ноги и чуть-чуть передохнуть, но Эрик не позволяет и, с силой надавив на коленку, вновь совершает свои наступательные действия, раз за разом проникая в меня все глубже.
Мои стоны переходят в хрипы, во рту все пересохло, он доводит меня до точки невозврата, и я взрываюсь в ту же секунду в его руках. Меня трясет, я в прострации, все тело налилось негой и невесомостью. Через слои блаженного оглушения слышу выдох Эрика и самый сильный толчок в меня, за которым следует несколько менее жестких. А после он ложится на меня, и тяжесть его тела оказывается для меня такой приятной, такой родной.
Хочу его обнять, но связанные руки издают только лязг металла об металл.
— Сейчас, подожди.
Он приподнимается и освобождает меня от таких приятных оков. Но больше рядом не ложится, и становится резко холодно. Как телу, так и душе.