Мама запретила говорить отцу о том, что со мной произошло. Тем более теперь, когда и малышки со мной нет. А он как будто и не заметил моего отсутствия, потому что, как выяснилось позже, тоже был в отъезде. Пытается начать новый бизнес.
– Элла, – в комнату входит мама, – как себя чувствуешь?
Отворачиваюсь от нее и с каменным лицом игнорирую ее появление у себя в комнате.
– Элла, мне надо с тобой серьезно поговорить. Я понимаю, что ты страдаешь от потери ребенка…
– Нет, ты не понимаешь, мама, и не делай вид, что тебе жаль. Иногда, когда я задумываюсь о случившемся, у меня складывается такое ощущение, что ты даже рада, что все так произошло.
– Как ты можешь такое говорить! Ты что! Я тоже хотела эту малышку. Да, признаюсь, обстоятельства ее появления в нашей семье меня удручали, но я никак не желала ей смерти.
Возможно, я перегнула палку с обвинениями в адрес мамы?
– Что ты хотела? Говори и уходи.
– Элла, у тебя еще идет молоко?
Это моя проблема: что бы я ни делала, грудь наливается, и постоянно капает. Уже мама мне и молокоотсос купила – ничего не помогает. Единственное спасение – прокладки на грудь, только они меня и выручают.
– Ты же сама знаешь, что да.
– Тетя Инга… – мама делает паузу, на которой я поворачиваюсь к ней, пытаясь понять, что же произошло с сестрой отца – У тети нет молока, а ее Алиса и так родилась проблемно, ты знаешь. И врач посоветовал ей давать не смесь, а женское молоко. Может, ты покормишь свою племянницу, а?
На мгновенье замираю. Что она мне предлагает?! Отдать молоко, которое принадлежит моей малютке (в мыслях я называю ее Анютой) племяннице?
Мне даже не позволили увидеть крохотное тельце моего ангелочка, которого я не уберегла. Сказали, что уже похоронили. Пока у меня нет сил сходить на ее могилку, но первое, что я сделаю, когда выйду из дома, – поеду на кладбище.
И что теперь предлагает мне мама? Предать мою Анечку? Нет, пусть молоко пропадает! Это единственное, что было у нее по праву и должно принадлежать только ей.
– Элла, подумай. Это благое дело, возможно, и на небесах твою малютку тоже кто-то покормит.
– Мама! – срываюсь на плач.
Как она может говорить мне такие жестокие слова! Я еще не отпустила мою девочку, не простилась с ней. Зачем мама так со мной?! За что?! Как может шантажировать меня таким способом?!
– Разговор окончен, мама. Пусть попросит в роддоме кого-нибудь из рожениц покормить ее дочь. Почему я это должна делать? И вообще, ты же сама скрывала от нее мою беременность. И как теперь объяснишь, что я ее кормлю?
– Я ей рассказала о нашем горе, не смогла утаить. Боялась, что она придет со своей дочуркой и разбередит твою рану. А сегодня я узнала, что малышке нужно грудное молочко, и подумала, что будет неправильно, что кто-то из нашей семьи, имея такую возможность, не поможет тете Инге и ее дочке. А ты так не считаешь?