Мы стоим на парковке, вокруг никого. Я послушно нажимаю на кнопку, но прежде, чем она успевает потянуться к ручке двери, хватаю и притягиваю к себе. Маша не успевает понять, как мой рот накрывает ее губы.
Боже…
Вот он – вкус рая…
Маша сопротивляется, бьет по лицу, но я чувствую момент, когда она сдается, чуть подается вперед, я надавливаю большим пальцем на подбородок, и она открывает свои спелые губы.
Не имел права ее трогать, но теперь хрен оторвешь. Набрасываюсь, словно голодный зверь. Маша так робко отвечает, что я быстро понимаю: нужно сбросить обороты.
Губами и языком стараюсь действовать нежно, но какой там, срываюсь. Крепко прижимаю к себе. Одна рука портит ей прическу, а другая нагло шарит по спине в надежде добраться до груди.
Целую…
Облизываю…
– Маша, как же я тебя хочу! – хрипло выдыхаю в сладкие губы. А потом я ловлю ее взгляд… Машка тоже меня хочет!
Обзываю себя последними словами и отстраняю податливое тело.
– Это была ошибка, – я так не думаю, но продолжать это безумие не имею права. – Прости, – голос звенит от напряжения.
– За что ты просишь прощения? – Маша смотрит на меня недоуменно.
«За то, что мудак!» – мысленно произношу.
– Маша, не будь ты Лютаевой, а я Тигиевым, все могло быть по-другому, – это равносильно признанию в своих чувствах, но она как-то неправильно это понимает.
Пуговка хватает сумку и выскакивает из машины. Правильнее было бы ее отпустить, но я следом вылетаю из салона.
– Маша, подожди, – я не знаю, что хочу сказать, но и просто уехать не могу.
– Дочь криминального авторитета недостаточно хороша для сына генерального прокурора? – с обидой выпаливает Маша. Губы дрожат, еще чуть-чуть – и расплачется. В ее словах нет правды, Машкин брат – мой лучший друг несмотря на то, что наши отцы заклятые враги. Тут другое. Она – табу.
– Пуговка, я не герой твоего романа, – произношу цинично. Пусть я в ее глазах буду последним гадом. – Маленькие хорошие девочки не должны встречаться с взрослыми плохими мужчинами.
– Ты меня поцеловал! – она имеет право меня обвинять. Сам не понял, как это произошло.
– Да. Забылся. И очень об этом жалею. Ты же знаешь, Машка, я бабник и кобель… – она не дослушивает дальше мои откровения, разворачивается и уходит. Но ее взгляд вырывает мне сердце из груди! – Жалеешь, что помогла мне встать на ноги? – не пойму, почему мне хочется это знать.
– Да… – тихо отвечает Маша.
* * *
Маша
Закрылась в спальне и проплакала несколько часов. Не заметила, как уснула. Звонили Егор с Жанкой, но я не подняла трубку, не хотелось ни с кем разговаривать.