— Спасибо, — поблагодарил я ее.
— Альберт, что-то еще? — она словно почувствовала недосказанность. — Скажи, я все сделаю, — она встала напротив меня.
— Нужно кое-что спрятать, — решился я. Алина смотрела на меня так проникновенно, что хотелось ей верить.
— Что?
— В том-то и дело, что тебе нельзя об этом знать. Для твоего же блага.
— Это как-то связано с тем убийцей из Ставрополя?
— Нет, насторожился я. — Ты что вчера подслушивала? — добавил в голос строгости.
Девушка отвела взгляд.
— Понятно, значит все отменяется. Прятать ничего не надо, — отступил я от нее.
— Но почему? — спросила Алина растерянно.
— Ты слишком любопытная.
— Альберт, я клянусь, что не буду смотреть то, что ты мне оставишь на хранение! — вскричала она.
Кот замер, принюхался и на всякий случай спрятался.
— Хорошо, посиди здесь, я сейчас, — велел я девушке, а сам вернулся в кухню, где у меня был оборудован тайник.
Все равно была нужна страховка на случай если меня на выходе примут. При мне не должны найти ничего компрометирующего.
Так что драгоценности в опечатанном пакете, которые я первое время выдавал за вещдоки, а также большой конверт с письмом к отцу, фотографиями его писем матери и явкой с повинной вороватого эмигранта — все это я и принес Алине.
— Вот это надо спрятать.
Девушка осторожно забрала у меня пакет с конвертом.
— Ты не в коем случае не должна их открывать, — я смотрел ей прямо в глаза, как бы гипнотизируя. — Родителям о них говорить тоже нельзя. Это понятно? — дождавшись кивка, я продолжил. — Если до лета не вернуть, отдашь их отцу.
— Как не вернешься? — встрепенулась Алина.
— Если не вернусь, — выделил я первое слово.
— Альберт, что происходит? — прошептала девушка.
— Лучше тебе об этом не знать.
Отговориться общей фразой не вышло. Алина продолжила вытягивать из меня информацию:
— Это связано со службой? Тебе грозит опасность? Я поняла! Ты занимаешься частным расследованием! Поэтому никому из начальства не доверяешь.
— Ты, кажется, обещала унять свое любопытство, — меня ее вопросы и разыгравшаяся фантазия совсем не радовали. Я уже пожалел, что связался с девчонкой.
— Альберт, я сделаю все, как ты сказал, только, пожалуйста, будь осторожен, — всхлипнула она, ее глаза увлажнились.
Злость отступила. Пришли растерянность и чувство вины. Нет, Алину, я не подставлял, уйдем мы отсюда по-отдельности, и если даже нас со временем свяжут, то проводить обыск у заместителя прокурора никто не осмелится.
— Да нормально все будет, — я отвернулся, а затем услышал, как щелкнула застежка портфеля, с которым Алина ходила на лекции.