— Вы полагаете, было бы лучше, если бы вы… — она запнулась, — ворвались бы к какой-то другой девушке?
Ариус в ответ лишь застонал.
— Я должен с утра побеседовать с леди Элмус. Очень, очень интересно, зачем ей понадобился граф Айлендер.
— Хм, — Корделия задумалась, — может статься, что девушка здесь такая же жертва, как и мы с вами.
— Что вы имеете в виду? — Ариус отметил, что Корделия считает его не преступником, а жертвой, и восхитился ее разумностью и благородством. Какая женщина! И так бездарно ее потерять! Невозможно, чтоб она теперь питала к нему какие-то чувства, кроме ужаса и брезгливости.
— В списке распорядителя эта комната значилась за леди Элмус, но слуги перепутали и разместили мои вещи здесь. Мы обе устали с дороги и согласились оставить как есть.
— И все же, все же я хочу с ней поговорить. Возможно, она забыла предупредить Хорькуса о смене комнат, а может быть, она хотела повредить вам.
— Не думаю. В любом случае, это стоит отложить до утра. С вашего позволения я хотела бы удалиться в спальню.
— Да, леди, конечно. Я останусь на софе.
Девушка скрылась за дверью. Ариус услышал щелчок запора и горько усмехнулся.
Оставшись в одиночестве, Корделия не сразу уснула. Произошло непоправимое… и нет. Когда они выяснят, кто за этим стоит, можно будет расторгнуть брак, благо, они во дворце, король рядом. На ней будет клеймо разведенной женщины, но замуж она все равно не собиралась. Она горько усмехнулась: в одном граф прав — разведенная лучше, чем обесчещенная. Айлендер ничего не говорил о разводе, но ведь это само собой подразумевалось, не так ли? В любом случае, для нее ничего не изменилось. Через год она заберет кузину из Институции при Обители, и когда та выйдет замуж, сама уйдет к Пресветлым сестрам.
Думать о графе как о муже было… странно. То перед ней вставало его огрубевшее лицо с горящими невозможным цветом глазами, и девушка снова чувствовала боль и стыд, то Корделия вспоминала, с какой нежностью он смотрел на нее на пикнике, как ухаживал после, с какой страстью обещал расправиться с нечистым на руку торговцем, с какой неподдельной тоской и ужасом страдал этим вечером, когда понял, что он невольно натворил. Неужели граф действительно увлекся ею? Впрочем, это уже не имеет значения. Воспринимать его как мужа Корделия не могла. При мысли о том, что Ариус к ней прикоснется, к горлу подкатила тошнота, и привиделись пурпурные глаза на искаженном лице. Нет. Никогда. Невозможно. Может быть, Айлендер прав, у них могло бы что-то сложиться, и жизнь Корделии была бы совсем иной, но увы. Чьей-то злой волей будущность их брака убита. Корделия поняла, что плачет.