Однажды, на встрече выпускников, она обронила фразу, что как-то проходила мимо школы и хотела зайти.
– Раз хотелось, нужно было зайти. Написала бы смс-ку, я бы обязательно тебя принял, если бы не был сильно занят, – ответил Павел Иванович.
От этой фразы на Олесю повеяло арктическим холодом общественных бюрократических приемных, и она еще раз убедилась, что правильно сделала, сдержав спонтанное желание его увидеть. Нет, она не хотела, чтобы он ее «принимал», она хотела, чтобы он с ней «встречался».
Наступило Прощеное воскресенье 2014 г. В обед от Павла Ивановича пришла смс-ка: «Прости меня». Эти два слова, написанные в теле письма, без какой бы то ни было иллюстрации, взбудоражили Олесю. У нее затряслись руки, по телу побежали мурашки. Нет, она не хотела ничего вспоминать. Это точно была не массовая рассылка, теперь он писал ей и только ей.
«Что же мне делать? Сегодня все друг друга прощают. И я давно его простила. Писать не хочу, боюсь, очень боюсь поминать старое. Не хочу что-либо обсуждать, ничего не хочу. Меня устраивает размеренная жизнь, все как есть, меня устраивает. Но вдруг ему не по себе от того случая? Хотя прошло почти два года. Поздновато вспомнил. Но вспомнил же. Нужно ответить», – думала Олеся и написала: «Бог тебя простит, и я прощаю». Она впервые, после виртуальной ссоры, ответила на его смс-ку. Вот так: скромно, не особо лично, но все-таки ответила.
– Ты совсем рехнулась! Олеська, зачем? – недоумевала Марина, когда подруга поделилась с ней этой новостью.
– Это было Прощеное воскресенье, я не могла ему не ответить.
– Могла, Олеся, могла! Зачем ты опять ныряешь в этот омут?
– Он же прощения просил!
– Ну что ты заладила одно и то же. Прощение не так просят. Люди звонят, встречаются, что-то объясняют: так мол и так, прости, что так вышло. А тут два слова, да еще в Прощеное воскресенье, и ты уже готова его простить.
– Ты же знаешь, как я к нему отношусь.
– Олеся, у меня другой вопрос: ты почему себя не любишь?
Олеся молча вздохнула.
– Сейчас ты опять на таблетках, сколько можно пить антидепрессанты? Ты помнишь, что тебе врач сказал?
– Помню, конечно. Что таблетки не лечат, а только дают возможность пережить сложный период, – ответила Олеся.
– Вот именно! Это костыли на время заживления душевных ран. А ты нещадно теребишь свои раны. Только заживет, ты сдираешь молодую розовую кожицу и все по новой! Давай еще сходи к нему для надежности, обильно посыпь солью, чтоб уж наверняка не скоро зажило, – продолжала Марина с незлобным ехидством.
Олеся молчала, потому что и сама все это понимала: голосом Марины говорил ее разум. Вняла ли Олеся зову рассудка? Напротив, она теперь отвечала на все смс-ки Павла Ивановича. Их характер не изменился: они были такими же проходными, постными и бездушными – банальные электронные открытки без подписи. Олеся несколько раз намекала, чтобы он называл ее по имени, в конце концов сказала об этом практически «в лоб»… Он сделал вид, что не понял и продолжал так, как было удобно ему. «Если я тебе настолько безразлична, если, как ты говоришь, у тебя нет на меня времени, зачем шлешь эти смс-ки? Ты держишь меня на поводке, как собачку, авось пригодится? Это не ты, нет, не ты. Павел Иванович Козаренко так поступать не может», – Олеся все еще защищала своего ненаглядного учителя.