Парни без всяких университетов разобрались со своим торговым балансом. И пока Аркадий занимался расширением номенклатуры поступления товаров, Стас расширял рынок сбыта. То есть осмотрев тектонические сдвиги границ, Станислав не согласился с ними и наладил сбыт как если бы этих границ и не было вовсе – и во Львов, который зачем-то от Польши вдруг перешёл к СССР, и в Белосток.
Но 1939 год внёс свои черные коррективы в светлую жизнь разбитных ребят.
Сероцк не просто городок/ местечко, а по составу населения скорее почти еврейское гетто. Так что немцы, которые на тот момент были фашистами, оккупировав Польшу, заявились туда со своим "миропорядком". Аркадию перспектива ходить с опознавательной нашивкой в форме Звезды Давида не понравилась. Не то чтобы он был против Звезды, но вот заподозрилось ему в этом мероприятии что-то ужасно токсичное. И предполагая, что в большой Варшаве все будет гораздо проще, уговорил семью податься туда.
Когда мы говорим «семья», то имеем на уме её широкое значение: с мамой, братьями, а не только прямо с одной женой. Её и уговаривать-то нечего.
Но буквально через месяц Аркадий наткнулся на варшавской улице на своего старого знакомого, который удивился отсутствию на Аркаше этого опознавательного знака, и даже для устранения такого недостатка в одежде подозвал ближайшего полицая.
Варшава – город большой, Аркадий по ситуации почувствовал, что пора немедленно растворяться и бросился убегать. За ним пошли следом, он побежал, за ним побежали… Улочки, повороты, брамы… Он слегка заблудился в этом не совсем родном городе…
Это теперь Варшава огромный город с прямыми улицами. В 1940 там были очень сложные геометрические узлы, которые последующая война разрубила в прямом смысле, заровняв исторический центр в каменистый пустырь. Там, где нынче возвышается знаменитая сталинская высотка – располагалось очень большое еврейское гетто.
Короче, петлял Аркаша от погони, пока сам не запутался в брамах. Но не все же люди «вкладывают», кто-то и помогает скрыться. И незнакомый поляк указал Аркадию как увильнуть среди этих запутанных лабиринтов.
Запыхавшийся больше от страха, чем от бега, молодой еврей прибежал домой:
– Я здесь и пяти минут не останусь! – сказал он с порога.
Его старший брат, как раз помогавший матери перебирать вещи после недавнего переезда, живо откликнулся:
– И куда ты теперь нас потащишь?
– К дяде, в Россию!
– В СССР что ли? К этим коммунякам? Ты просто с ума сошел! Отдышись.
– Я не сошел! Ты сошел! Совсем не понимаешь происходящего! Леня, – позвал он жену. – Немедленно собирайся. Мы сейчас же уходим отсюда. И ты собирайся, – повернул он голову к матери.