Искусно намакияженные глаза Матильды распахнулись ещё шире:
– Кем?!
– Подсобным работником.
– Вот это да… – девушка покачала головой, а потом поставила бокал с шампанским на ближайший столик и сочувственно погладила меня пухлой ручкой по плечу: – Бедненький!..
Я вообще не фанат жалости – это унизительно – но вот Настёна так особенно это умеет делать, что даже приятно. А Мотя – нет. Не умеет. Я переступил, так чтобы уйти от прикосновения и заметил:
– Это не так ужасно, как может показаться.
– Да? – удивилась девушка. – Тебе нравится?
Я пожал плечами:
– Да норм.
– Ты любишь детей? – скептически осведомилась Мотя.
– Понятия не имею. Нет, вряд ли. Но они прикольные. В том смысле, что за ними интересно наблюдать.
– Это они тебе травму нанесли? – она кивнула на мою заклеенную пластырем голень.
– Не, это тамошний завхоз. Бухой.
– Слушай, мне страшно за тебя…
– Да брось! Я не маленький мальчик. Справлюсь.
На лице Моти ещё отражались сомнение и тревога, но и явно добавилось уважение. Это было приятно. Да, похоже, чтобы получать от жизни хорошие плюшки, надо что-нибудь преодолевать…
Мотя стала рассказывать о чём-то своём: про фитнес и учёбу – я заскучал. Достал телефон – проверить, нет ли сообщений от Насти – и вдруг на экран легла крупная рука с толстыми пальцами.
– Сынок! Не отвлекайся во время разговора с барышней на гаджеты. Это невежливо!
Я посмотрел в недовольное лицо отца. Фигасе! Он теперь каждый мой шаг будет контролировать?
– Ладно, – буркнул я, нахмурившись, а когда батя отошёл, Мотя вдруг взяла меня за руку и потащила прочь.
– Куда мы? – спросил я без всякого энтузиазма.
– В одно уединённое место!
– Зачем?
– Подальше от родителей. Сможешь посмотреть, что ты там хотел, а я пока почитаю.
Неожиданно.
– Что ты читаешь?
– Детективы, в основном.
– Донцову?
– О, нет, это слишком… Кристи, Дойль, кое-что из современных, но не иронические.
Она привела меня в беседку, увитую ползучими розами. Очень красивую и романтическую. Заверила:
– Сюда камеры даже не смотрят. Они нас сняли только на подходе, а что мы внутри делаем, никто не узнает.
Я удивлялся всё больше.
– Зачем ты это делаешь? Для меня?
Она неловко пожала полными плечами:
– Я вижу, что тебе не интересно меня слушать, и терпеть не могу навязываться в каком бы то ни было смысле. Так можно только опротиветь человеку.
– Ты… тоже против этой помолвки? Я тебе не нравлюсь?
– Нравишься, – Мотя густо покраснела. – Но я точно не хочу замуж за человека, которому не нравлюсь сама.
– Ты мне сейчас стала нравиться намного больше, чем прежде, – искренне сказал я. – Ну, в дружеском смысле…