– Да ничего вы обо мне не знаете! Никто и ничего! Видите какие-то внешние проявления и думаете, что это цельный человек!
Мария посмотрела на дочь с грустным пониманием. Но ей еще было, что договорить.
– Ты столько жалуешься, негодуешь… Как ни откроешь рот – ах, все ужасно, все переделать! И то ни так и это… Но посмотри – почти всем хуже, чем тебе. Идет война…
– И потому я должна не делать ничего с тем, что мне не нравится?
– Не о том речь, – спокойно сказала Мария. – У любого поступка есть скрытые первопричины. – А каковы твои?
– Может, таковы, что я перфекционистка.
Мария усмехнулась.
– А ты мне, видимо, предлагаешь плюнуть на все и сиднем сидеть, – не унималась Поля.
– Ничего ты не поняла.
Полина почувствовала, что выдохлась – мать ей не удавалось поразить и увидеть в ее глазах восхищение, которое так часто наблюдалось у ровесников по отношению к ней.
Матвея, милого, насмешливого хохмача с добрыми глазами, больше не наблюдалось. Того самого, который с Верой был добр, внимателен и оживлен, а с Полей странно тих и одухотворен.
Встретив его на вокзале, Полина увидела взрослого человека с устойчивым взглядом, притягательного своим скепсисом почти ко всему, что раньше вызывало в нем интерес. Он стал как-то тише и озлобленнее. Его былая увлекаемость сменилась безмолвием. Нежданное преображение задело в ней какие-то потаенные мысли, и Полина с интересом наблюдала за новым Матвеем. Не копая глубоко и неверно, строя и открывая то, о чем объект наблюдения и не помышлял, она интуитивно поняла, что ей нравится эта игра.
Матвей на животно-человеческом уровне догадался, что Полине, как неординарной и привыкшей к самостоятельности девушке, нужно от мужчин, чего она тайком ждет. Здесь роль сыграли прозрачные намеки Веры – как тщательно она вычерчивала из писем каждое неосторожное слово!
Уверенный в себе Матвей, ставший грозно-молчаливым, отлично и почти свысока держался в первый вечер отпуска. В тот странный период, когда все были сбиты с толку, все куда-то бежали и не могли найти ни успокоения, ни ответа, Полина писала родным, говорила знакомым, порой их удивляя, что выходит замуж за Матвея Федотова, знатного и небедного, свободного от родительского гнета, который вопреки воле тетушки ушел на передовую писать об ужасах войны. Вопрос их союза почти решен. Вдоволь шокируя тех, кто знал ее отношение к браку, Поля испытывала удовлетворение. Для нее это было своего рода прикрытие – да, выхожу замуж, оставьте меня в покое с другими кандидатами. А в письмах к самому Матвею она элегантно избегала темы со свадьбой. Желание порвать с родительской опекой не позволяли ей расстаться с ним окончательно.