– Политика создана, чтобы стравливать людей, не имеющих на нее влияния. Тем не менее, я люблю жизнь, а это ее проявления.
Матвей тепло посмотрел на Веру.
– Это мне в тебе и нравится.
Вера прищурилась. Что больше всего в муже нравилось ей? Его тепло, особенный и верный, но часто и слишком радужный взгляд на окружающее, которому она привыкла верить, хоть и не прочь была вставить и свое колкое словцо, когда он совсем расходился и, имея довольно обширное мнение на любой злободневный предмет, чересчур бился о края. И продолжала верить несмотря на то, что столько раз он оказывался неправ – но кто вообще бывает прав хоть когда-нибудь?
Ее тело с таким блаженством откликалось на его. Но почему же он так надоедал ей, будучи донельзя необходимым?
Вера хмыкнула, вспомнив застарелую мысль, что Матвей готов сегодня смертным спором опровергать то, что вчера превозносил. Благополучно забыв о вчерашнем и будучи абсолютно честным.
– Мне кажется, почти ничего из того, что мы обсуждаем, не имеет настоящего значения, – лениво сказала она и села в конец длинной комнаты, разделенной ширмой.
– Даже развитые люди просто повторяют чьи-то мысли. И чувства, хотя для них и новые, но уже пережитые кем-то тысячи раз.
– Но в том – то и дело, – хрипло проговорила Вера, – каждая жизнь все равно уникальна в комбинациях отрезков чувств и людей. В любом случае ты придешь к чему-то, что еще никто и никогда не чувствовал или не открывал.
Оба смолкли. Затем Вера, так часто скачущая в разговоре с темы на тему, спросила:
– Что ты получил на войне? Какие воспоминания?
Матвей помедлил, потом поморщился.
– Страх, сожаления о том, что я не дома. Тоску по близким. Не хочу вспоминать, меня будто иссушили. Наверное, я слишком привык к хорошей жизни. Я функционировал… Но это был уже и не я будто.
Вера вспомнила о волнующем моменте смерти его матери. Она все хотела спросить об этом, но каждый раз останавливала себя, считая это чудовищно бестактным. Странно, как за суетой дня мы забываем о ключевых событиях своего существования, которые куда важнее, чем пошив нового пальто взамен стершегося до подкладки. Затем она вспомнила о смерти матери своей… И тут же волевым прыжком изгнала эти непрошенные вспышки.
– А теперь я спать хочу, – сказала она быстро и с облегчением отвернулась к стене.