Сегодня Вере не хотелось улыбаться и сглаживать, чтобы самой оставаться спокойной.
– Каждый сам себе выбирает, что делать. Никто никого не принуждает, – продолжал Ярослав спокойно.
– Неужели. Прекрасная фраза от человека, родился не рабом.
– Начинается… – протянул Матвей рядом с Артуром.
– Да ладно вам… Вы помешаны на свободе, потому что у мужчин она всегда была от рождения, но при этом как раз преклоняетесь не перед хранительницами очага, а перед женщинами, сметающими стены. Внешне вы клеймите их почем зря, но втайне недоумеваете, что это вообще такое и каким образом обыкновенная забитая женщина взобралась на вершину… Преодолевая мнение каждого плешивого критика. Вам не интересно быть с женщиной, которая сидит дома и целый день лепит пельмени. Вы делаете вид, что таков ваш идеал, что такова история, но на самом деле вы ждете женщину, которая придет и встряхнет вас.
– Ты хочешь сказать, что мужчина и женщина должны бороться?
– Все люди должны бороться. И с собой, и с другими, – выдала воодушевленная Вера. Давно у нее не возникало таких приливов энергии. – Противоборство и вас вдохновляет.
– Я не знаю, как оно вдохновляет тебя, но мне дома хочется отдохнуть, – отозвался Ярослав.
– Так станет скучно через неделю. Я часто обращала внимание, что только никчемные и вообще смешные мужчины требуют от своих жен послушания. Наше послушание было вам залогом вашей абсолютной власти и давало обманчивую уверенность, что вы можете быть хозяевами, не прибегая к усилиям со своей стороны. А это ой как удобно.
Вера победоносно повела бровью. Мужчины, даже становясь друзьями, так и остались для нее неразгаданными и опасными существами. Их нужно было разгадать и приручить для собственной безопасности.
– Как ни странно, – сказал Ярослав, – но твоя тарабарщина имеет зачатки здравого смысла.
– Я и не рассчитывала на более лестную похвалу от такого строгого критика.
В ярости попытки справедливости Вера разошлась и начала испытывать упоение собственной силой. Она стала такой, какой видел ее Артур.
– Мы боролись о борьбе, – рассмеялась Вера.
Матвея охватило восторженное возбуждение от ее бойкого и точного ответа.
– Скорее, упрямились об упрямстве, – вставил он, блаженно улыбаясь и елозя ладонью по полу.
Артур только переводил глаза с одного на другую, к собственной радости почти не чувствуя такой изученный страх страшащего одиночества. Такой болтливый наедине с ней, он мигом замыкался, стоило Вере завести серьезный разговор с кем-то другим, сдавшись без единого слова несогласия.
Матвей, знавший, сколько раз Вера, плача от неуверенности и страха, просила его сделать что-то за нее, тактично молчал перед этим нежданным бенефисом жены.