Наутро Амалия, как только проснулась, отправилась к дому, где жила Марта, оставила на крыльце бидончик с какао и пару булочек.
Оставила и огляделась.
Дом был покосившийся, неухоженный. Хотелось прямо руками придержать, подпереть одну из стен – вот-вот рухнет! И как только до сих пор этого не случилось?
Не лучше выглядел и заборчик, прежде выкрашенный яркой краской – остатки желтого еще проглядывали на потемневшей от времени и непогоды древесине. Да и сам домик когда-то был разноцветным – стены у него, по всей вероятности, некогда были теплого персикового цвета, крыша – ярко-красной…
А в саду везде торчали ошметки кустов роз. Обрубленные, сухие, истрепанные ветрами. Мертвые.
Неделю Амалия оставляла какао и булочки на крыльце. А потом однажды позвала мужчин, всех, кого смогла допроситься, и ночью, при свете луны и звезд, они выкорчевали старые кусты и посадили вместо них несколько новых, молодых, с тонкими побегами и готовыми лопнуть жизнью бутонами. Несколько раз Амалия оборачивалась и видела, что занавески, больше похожие на ветхие тряпки, покачиваются на окнах. Из дома наблюдали.
Наутро на кустах распустилось несколько роз.
Амалия, отпросившись из булочной, прибежала к дому несчастной ни свет ни заря и села ждать. Ждала, что Марта выйдет и заберет ставшее уже, как надеялась девушка, привычным какао с булочками.
Дверь открылась, на пороге появилась худая, замотанная в лохмотья женщина. Она наклонилась взять чашку, ее взгляд упал на розы. Чашка выскользнула из рук, разбилась. Какао темной лужицей растеклось на покрытом пылью крыльце. Булочки рассыпались и покатились вниз, по ступенькам.
Женщина, шатаясь, подошла к розовым кустам, наклонила ветку с бутоном, хотела сломать. Гибкая ветвь вырвалась, хлестнула по лицу и выпрямилась.
Розы хотели жить.
Марта опустилась на землю и страшно, нечеловечески завыла, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
Амалия медленно подошла к ней, села рядом на землю, обняла.
– Тшшш, – зашептала. – Тшшш… тише… не надо так…
Через некоторое время попыталась отнять руки женщины от лица, заглянуть в глаза.
– Он умер, умер, – забормотала Марта, поднимая воспаленные глаза на Амалию. – Понимаешь? Они все умерли, все. Все, кого я когда-нибудь любила. Она убила его. Остальных убила я. Почему я еще жива?
Амалия помогла женщина подняться и, обнимая за плечи, увела в дом.
В этот день девушка в булочную не вернулась.
А на следующий рассказала, что провела весь день и всю ночь с безумной Мартой. Хозяйка, искренне сочувствовавшая сумасшедшей, все-таки недоумевала, зачем же это было нужно Амалии – но когда та сказала, что и сегодня уйдет с работы пораньше и отправится к отшельнице, спорить не стала. А Амалия, хлопоча по хозяйству, вроде и не уставшая ни капельки, как всегда, милая и улыбчивая, поведала, чем закончилась та история.