Протягиваю руку, но вместо объятий, на которые она покушается, забираю у нее чемодан.
Когда, отправив Лилю, я захожу обратно в дом, звонит телефон.
– Да? – резко отвечаю.
– Он взял деньги, продолжать слежку за ним?
Дима.
– Нет, просто убедись, что он туда не сунется.
– Больше ничего?
– Все хорошо?
Не знаю, о чем конкретно я спрашиваю.
– Ее не было, она снова в питомнике. Отчаянная девчонка.
Хоть в чем-то соглашаюсь с ним.
Перекусив на кухне, я поднимаюсь на второй этаж и падаю на кровать. Она справится и без меня, уверен в этом.
Прикрываю глаза и от усталости быстро проваливаюсь в сон.
Рада
Прежде чем выйти к Пустовым, которые поджидают во дворе, я смотрюсь в зеркало на первом этаже и растираю щеки, чтобы появился румянец и скрыл темные круги под глазами. Сегодня так замерзла ночью, даже уснуть не сумела. Грелась на кухне с чашкой чая, который еще неделю видеть не смогу. Лучше бы на дежурстве осталась.
На улице слишком резко похолодало, и у местного сантехника начался портвейный сезон. Он уже дважды приходил подшофе – то разводной ключ забыл, то болт заржавевший не сумел открутить. Обещал сегодня все наладить. Почему без криков и скандалов никто ничего не понимает? Консьержка должна за ним проследить, я ей ключи запасные оставила.
Только увидев Волка в питомнике, выдыхаю. У меня огромные планы – хочу попробовать с ним новые упражнения. Все никак не отпускает его нервное поведение в последнее время. Я боялась, что подвернутая нога станет помехой, но с той мазью, которую передал лазутчик Дима, она, к счастью, быстро проходит.
Вот только планам моим не суждено сбыться: на построении сообщают, что меня вызывают в штаб. Интересно.
– Во что ты успела вляпаться, пока нас не было? – шепчет Ира, и ее Зазноба смотрит будто с укором.
Пожимаю плечами, потому что сама не имею ни малейшего понятия.
Перед отделением полиции еще раз звоню сантехнику – проверить. Тот уверяет, что уже спустил воду и почти закончил, а Елена Михайловна поддакивает на фоне. В приподнятом настроении иду к Макарову, который хотел меня видеть. Подхожу к кабинету одновременно с тем, как открывается дверь.
– Если вспомните что-то еще, сообщите, – слышу низкий голос следователя.
И тотчас теряюсь, прирастаю к земле, дыхание сбивается. Потому что ко мне полубоком стоит Горский. Которого я еще недавно просила оставить меня в покое. И который больше не появлялся на горизонте.
Я два дня мучилась мыслью, почему думаю о нем, а сейчас не могу не признать: он чертовски красив. Не типичными параметрами, не идеальным изгибом бровей там или подобной чушью, нет. Наоборот. У него совсем неровный и довольно широкий нос, брови постоянно изогнуты и делают лицо угрюмым, даже мрачным. А щетина придает небрежности и ломает строгий образ. Горский – самый непонятный человек, которого я встречала. И я слишком много думаю о нем.