Почему Вы молчите, Пал Ильич?
А я почему?
Надо что-то сказать, но… Как?.. Какими словами рассказать ему о том, что творится у меня внутри? Быть может… так?
Я беру его за руку и подношу ладонь к своему лицу.
Но почему?
Мягко, но настойчиво он высвобождает руку, проводит костяшками пальцев по моей щеке и по волосам. Как будто маленькую девочку пожалел.
— Зайди в квартиру, Айя, здесь холодно.
Правда? Тогда почему мне так жарко?
— Палылич… — это словно и не мой голос… Но другого у меня нет. — А Вы не могли бы поцеловать меня?
Молчит. Наверное, не мог бы…
Но он вдруг обхватывает мою голову двумя ладонями, прикрывая мои уши, — блин, я и так ничего не слышу! — и медленно приближает ко мне лицо. В голове зачем-то проносится неудачная репетиция поцелуя с Вадиком… Я зажмуриваюсь и почти жалею о своей просьбе, когда губы мужчины касаются моих волос и прижимаются к темени.
Трындец! Ещё бы причмокнул!
— Спасибо, дядь Паш, мне уже здорово полегчало, — я отстраняюсь, приглаживая волосы, и делаю шаг назад.
Рябинин громко фыркнул, как конь в стойле. Кажется, даже пахнуть стал, как конь. Сейчас чихать начну.
— Обращайся! — и усмехается.
Я такая смешная?
— Да не, дядь Паш, мне уже хватит, теперь-то у меня богатый опыт… и есть, с кем сравнить. Знаете, с Вами получилось немного приятнее, чем с Вадиком…
— Ты целовалась с Вадимом?! — даже лыбиться перестал.
— Так это был поцелуй, что ли? Что, и с Вами тоже? Ну-у… — я озадаченно и шумно почесала затылок, — похоже, это не моё. Ладно, буду искать. А, кстати, что вы так испугались — боитесь, что он в меня, голодранку, влюбится?
— Перестань…
— А что такого, дядь Паш? Ну не за меня же Вы переживаете, правда?
— А почему ты исключаешь такую возможность? Ты ведь знаешь, что я тебя… — он снова сокращает и без того ничтожное расстояние между нами.
Вы… меня?..
— Я же к тебе, как к дочери…
Хреново-то как!
— Да Вы не волнуйтесь, папаша!.. Уж теперь, когда я узнала, какой мудлон мой названный братец, то… этот… ну, слово такое… сш-ш-ш… на «инсульт» похоже… Короче, этот инсульт между нами больше невозможен!
— Похоже, инсульт возможен у меня, — невесело хохотнул Рябинин, а я даже замерла, пытаясь разобраться в хитросплетении слов. Сама сплела — сама запуталась.
А Пал Ильич снял с себя пальто, укутал меня в него по-хозяйски и с досадой произнёс:
— Вадим… он ещё просто глупый зелёный пацан.
Класс!
— Ага, у нас во дворе вон бегает один такой резвый пацан, правда, не зелёный, а пегий. Так от него этой зимой уже три суки ощенились. А он до сих пор в активном поиске! И цвет, похоже, никак не влияет на это дело.