Да к чёрту! Всё это уже давно не имеет значения. Однако Алекс на мамины слова реагирует мгновенно:
— А ты что-то имеешь против?
Мама вздрагивает от резкого тона и растерянно пожимает плечами:
— Н-нет, просто она такая… мелкая, а в этом деле нужна физическая сила…
Ты права, мама, эта работа отнимает слишком много сил и энергии, и я её ненавижу.
— Неужто пожалела дочкины маленькие ручки? — Алекс щедро плещет ядом. — И всё же тебе это не помешало брать у неё деньги!
Меня словно окунули в прошлое. Там, в другой жизни, я всегда спасала неуклюжую Алекс от злых и жестоких чужаков, а она спасала меня… от близких. Только сейчас я взрослая и самодостаточная, и мне больше не требуется защита. Я сверкаю глазами в сторону сестры. Мне неприятно от того, что Вадим всё слышит, ведь это совсем не его дело. Правда, сам он так вовсе не считает и с привычной бесцеремонностью обаятельного нахала вмешивается в разговор:
— Девочки, не ссорьтесь! — он щерится в зеркало заднего вида и подмигивает хмурой Алекс. — Все знают, что у нашей малышки золотые ручки! — и уже маме: — И не смотрите, что две тонкие ветки, бока намнёт — будь здоров! И коня на скаку!.. И в избу!.. Короче, повезло вам с ней!
Ещё один защитник! Вадик добровольно взялся меня опекать со второго дня нашего знакомства, в первый — я дала ему сумкой по морде. С тех пор мы друзья.
Мама вымученно улыбается болтливому миротворцу и отворачивается к окну.
Вот и правильно — туда смотри.
— Ой, сколько у Вас топ-п-полей в городе! — это уже Стеф. — И дома такие к-красивые!
Ага, красивее не бывает!
Моя нежная девочка-позитивчик. Она очень не любит семейные перебранки и, когда волнуется, немного заикается. Надо же, так и не прошло…
Стеф щёлкает фотоаппаратом и начинает щебетать без остановки, пополняя наши скудные копилки знаний полезной информацией. Теперь мы в курсе, что тополя и берёзы — самые холодостойкие деревья и их побеги способны выдерживать температуру почти до минус двухсот градусов. По-любому пригодится! Узнали о самом высоком и самом старом деревьях и ещё много всего интересного. Как же мне не хватало этой птички-щебетуньи!
— Ой, смотрите, какая прелесть! Как в Париже, правда? — Стеф тычет пальчиком в стекло.
— Да куда тому Парижу до нашего Воронцовска! — смеётся Вадик. — А ты в Париже-то была, зеленоглазая?
— Ещё нет, но обязательно буду! — безапелляционно заявляет наша девочка. — И стану учиться у самого Феликса Сантана!
— А это что ещё за перец? — интересуюсь у Стеф, потому как это имя мне ни о чём не говорит.
— Он не перец, — она смотрит на меня с укором. — Он — гений!