— Иди, догоняй свою пару, — со вздохом отпустил Никиту альфа, когда Настя предприняла попытку побега. — Позже ещё поработаем с твоим волком и, думаю, сегодня, максимум — завтра, ты обернешся.
Ловить Настю и нести её в дом на плече оказалось тем ещё испытанием, хоть и приправленным сладким удовольствием. Было в этом что-то первобытное и Никита представлял, как его далёкий предок точно так же нес свою женщину в пещеру.
Волк после вмешательства альфы вел себя прилично и, хоть и поскуливал от нетерпения, контроль над телом не перехватывал и не осложнял и так непростую ситуацию. Единственное, что он попросил — это вдоволь надышаться ароматом пары и оставить на ней немного своего запаха. Волку так было спокойнее и Никита не смог ему отказать.
Настя лежала под ним и сверкала испуганными глазищами, а Никита, боясь ещё больше перепугать, осторожно обнюхивал дрожащее тело и плавился от эмоций. Невыносимая нежность, голодное желание, жалость, потребность защитить и успокоить переполняли его и больше всего на свете Никита хотел сжать Настю в объятиях, и будь, что будет. Но мощный инстинкт защитника и страх оттолкнуть ее своим напором удерживали его на месте, заставляя мышцы звенеть от боли и напряжения.
Эмоции Насти ощущались ярко, они светились ослепительным спектром и дурманили разнообразными ароматами, и, чем дольше Никита вдыхал запах пары, чем чётче определял, что именно она чувствует. Это было очень необычно.
В момент, когда Никита прикоснулся губами к раненой шее, вместе с Настиным стоном в комнате сверкнула красная вспышка, словно в них ударила багряная молния, а следом разлился и густой запах озона. Никита не сразу решился продолжить "лечение", но повторные, уже более слабые вспышки подсказали ему, что боль постепенно уходит и Насте становится легче. Красные молнии сменились на оранжевые, затем на жёлтые, а после — на салатово-зеленые. Так же менялся и запах, все более смягчаясь с резкого озонового на свежесть после дождя в саду. Никите бы радоваться, но нежная сладость начала сгущаться и концентрироваться, и каждый вдох теперь приносил не удовольствие, а мучительное томление, отзывающееся наливающейся тяжестью в паху.
Сомнений быть не могло — Настя возбуждалась. Пусть и неосознанно, но она хотела близости и это открытие ударило в голову, как крепкий алкоголь, принятый на голодный желудок. Никита чувствовал себя дураком и безумцем, отстраняясь от желанного тела и вставая с кровати. Такого же мнения придерживался и злой до невменяемости волк. Хорошо ещё, что злился он только на Никиту, а не на Настю, поэтому его легко удалось отодвинуть с сторону и пообещать, что "все будет", просто не сейчас. Возможно, помогли сеансы с альфой, или Никита сам научился общаться с волком, но зверь уступил и даже не попытался перехватить контроль и только во время разговора с Настей, когда она усомнилась в наличии у Никиты второй сущности, волк подал голос.