Времена менялись. На королевском штандарте больше не было французских лилий — они некоторое время назад тихо-мирно были заменены ирландской арфой. А за последние полгода британский флот потерпел череду поражений в отдельных стычках — ничего подобного не происходило уже свыше пятидесяти лет. Неудачи вряд ли продлятся — теперь, когда Англия познакомилась с боевой силой американского флота, она, несомненно, задушит нарождающуюся морскую державу безжалостной блокадой. Но блокада не сможет помешать просачиванию рейдеров и приватиров — девятнадцать лет войны с Францией это показали. В период этого неспешного процесса удушения Англии придется мужественно переживать потери от рейдерства. Но Хорнблауэр был озабочен тем, чтобы «Аугуста» не стала одной из них.
— Сигнальщики! — рявкнул он. — Аугуста — Корморанту. Занять позицию с на-ветра в одной миле.
На фалах взвились соответствующие флаги, и «Корморант» подтвердил получение сигнала их репетованием. При таком взаимном расположении судов корвет прикрывал «Аугусту» от какого-нибудь случайного рейдера, пожелавшего свалиться как коршун на свою добычу.
Яхта медленно удалялась от берега, следуя вниз по Каналу[4]. Позади неё оставались утесы Семи Сестер и крутые обрывы мыса Бичи-Хэд. Хорнблауэр присмотрелся к королю и окружавшим его придворным. Наблюдая за жалкой фигурой, с головой, покрытой седыми волосами, неуверенно передвигавшейся, рассматривавшей окружающие предметы близорукими глазами, он пришел к выводу, что Манифолд сильно ошибался в выборе метода лечения. Наверняка этот новый образ жизни, свежий воздух и непривычная обстановка будут гораздо полезнее для больного ума, чем кровопускания, прием слабительных лекарств и одиночное содержание, на чем настаивал доктор.
Хаотические перемещения короля привели его ближе к Хорнблауэру, и он снова принялся изучать лицо капитана.
— Маленькой Софии нравится море, — произнес король.
— Да, Ваше Величество.
Хорнблауэр знал, что София была любимой дочерью короля, умершей более двадцати лет назад. Он также слышал о веселых времяпровождениях на дорсетском берегу, которыми наслаждался король вместе со своей счастливой семьей.
Король наморщил брови, напрягая свою память.
— Маленькая София. Где она сейчас? Она только что была со мной.
— Ее королевское высочество путешествует, сир — вмешался лорд-камергер. Его заметный шотландский акцент хорошо сочетался с носимой им лентой ордена Чертополоха.
— Как так? Она мне ничего не сказала о своей поездке, — сказал король.
— Она передала мне письмо, сир, с выражением своего глубочайшего почтения. Но у нее не оставалось времени дождаться возвращения Вашего Величества для того, чтобы лично попрощаться. Ее королевское высочество вернется во вторник, и просит вас оставаться таким же спокойным и мягким, как если бы она была при вас.