Вот и сейчас – Кутилин делал все возможное, чтобы поймать грабителя. Полиция по его указке прочесывала окраины и трепала всех известных скупщиков краденого и тайных ростовщиков, к которым обычно попадало дешевое ворованное барахло. Минуло трое суток бесплодных поисков, а Феликс Янович все не мог решиться и высказать Кутилину сомнения в осмысленности этих действий.
Меж тем, была обнародована последняя воля Аглаи Афанасьевны. Ожидаемо, все имущество отходило ее несостоявшемуся супругу – Алексею Васильевичу Муравьеву, помимо нескольких пожертвований в Троицкий собор и любимые литературные журналы. Муравьев поразил коломенское общество тем, что сразу после оглашения завещания распорядился пожертвовать большую часть средств на приходскую школу и приют. Мол, наследство все равно не утешит его и не скрасит потери, так что пусть оно послужит доброму делу.
– Я не богат, но и не беден, – говорил он тем вечером в гостях у Клейменовой, – Потому легко обойдусь без этих страшных денег. Каждая копейка из них бьет меня по сердцу!
Разумеется, эти слова быстро разлетелись по всей Коломне: романтически настроенные девицы цитировали их с придыханием – наравне со стихами Муравьева. А Феликс Янович с удивлением отметил про себя, что, похоже, состояние Аглаи Афанасьевны, действительно, не играло роли в том, что Муравьев решил сочетаться с ней браком. Поскольку так легко отказался от капиталов, оставив себе лишь самую малость.
*
Когда минули еще сутки после скандала, устроенного Муравьевым в кабинете следователя, Феликс Янович почти созрел для того, чтобы высказать Кутилину свои мысли на счет грабежа в доме Рукавишниковой. Однако в тот же день следователь сам заглянул на почту и с облегчением поделился.
– Поймали мы злодея-то! Который Аглаю Афанасьевну порешил! Пусть этот франт столичный теперь только дернется!
Лиходеем оказался мелкий воришка и шулер Васька Перец. Наблюдение за скупщиками, наконец, дало плоды: на четвертый день после убийства Рукавишниковой к одноглазому старику-татарину Ильгизу явился Перец с серебряной брошкой в виде корзинки цветов. Эта безделушка была опознана кухаркой Меланьей, которая много лет служила в доме Рукавишниковых и после кончины купца с супругой по-прежнему приходила к Аглае Афанасьевне стряпать и убирать трижды в неделю. Муравьев также подтвердил, что видел означенную брошь среди украшений невесты.
Арестованный Перец вины не признавал: упирался и божился, что не убивал, и даже не крал.
– Ну, курам на смех! – рассказывал Петр Осипович во время традиционного чаепития с Феликсом Яновичем. – Даже соврать толком не может! Трясется и кричит – «Не я, не я!!!»