– Но кому и зачем нужно отправлять пустой конверт? – Петр Осипович озадаченно почесал лоб.
– Это я для примера, – пояснил начальник почты. – Ну, если важно, то вообразите себе, что кто-то таким образом подает другому человеку некий знак. Например, что отправитель жив. Но писать опасно, и поэтому он просто пересылает пустой конверт, на котором нет обратного адреса.
– Ага, – Петр Осипович удовлетворенно кивнул. – Так понятнее. То есть, в нашем ограблении вы сразу заподозрили такой пустой конверт?
– И по той же самой причине, – кивнул Феликс Янович. – Это ограбление ничего не весило. Ценность украденного – ничтожна!
– А вот тут вы не правы, Феликс Янович, – прервал Кутилин. – Это для нас она ничтожна. А какой-нибудь бродяга на эти деньги может есть и пить целую неделю. Ржаной хлеб и сивуха стоят дешево.
– Да, конечно, – согласился Колбовский. – Но нищий, решивший украсть такую малость, не будет рисковать шкурой и бить по голове девицу. Он, скорее, падет на колени и будет умолять дать ему копеечку. Легко представляю, что Аглая Афанасьевна по доброте душевной и так отдала бы ему все свои побрякушки.
– А если это кто-то пострашнее, чем просто нищий?
– Тот бы рыкнул на нее, ножом погрозил или просто кулаком. Но убивать бы не стал – ему потом жизни не будет, если кто прознает. Рукавишниковы давно там живут. Аглая Афанасьевна всю жизнь опекала местных сирот и вдов. Ко всем праздникам посылала еду и деньги в бедные дома. Отца ее не любили за скупость и тяжелую руку. А вот дочь хоть и считали полоумной, но никто бы на нее руки не поднял. Потому я сразу подумал, что дело липовое. Лиходей пришел не за деньгами. Он пришел убить.
Словно сам напугавшись звука этих слов, Феликс Янович умолк. Повисла тишина, и лишь часы равнодушно постукивали, выбрасывая секунду за секундой в пустоту. Петр Осипович и Феликс Янович смотрели друг на друга, связанные пониманием простой и страшной вещи. Был только один человек, который хоть что-то выигрывал от смерти Аглаи Афанасьевны. Это ее жених – Алексей Васильевич Муравьев.
– Однако нам не стоит торопиться с выводами, – поспешно сказал Петр Осипович.
– Да, конечно! – подхватил Колбовский. – Ни в коем случае!
Кутилин встал с места, уронив при этом перо на пол. Попытался поднять его, но неловко ткнулся локтем прямо в угол стола. Крякнув от боли, распрямился, плюнув на перо. Сунув руки в карманы сюртука, судебный следователь принялся ходить по комнате, раздраженно хмыкая. При этом, бормотал себе под нос что-то не слишком вразумительное. Однако же Феликсу Яновичу был прекрасно понятен смысл его бормотания.