Наблюдая за Семенычем, Желтушка все время чувствовала на себе нетерпеливо-вопросительные взгляды соседей по сараю. Они были слишком далеко от дверей и не могли видеть, что происходит на дворе. Имело значение только одно – как хозяин себя ведет. Если он неспешно поднимался с крыльца и шел к умывальнику, можно было быть уверенным: до главного события утра – завтрака – остается всего ничего.
Сегодня время тянулось невыносимо медленно. Накануне было полнолуние, и рассветная зеленоватая ряска, уже давно подернула небо. Наконец, заскрипели безнадежно проржавевшие петли, и в проеме дверей возник знакомый кряжистый силуэт. Первыми, как всегда, подхватились полевки, уютно обжившие стожок сена в дальнем углу.
– Пи-пи-пи! Берегись! – завопили они, с громким шорохом скатываясь с насиженных мест, чтобы мчаться куда глаза глядят. Частенько мыши забивались под днище машины. Когда Желтушка ощущала щекочущие прикосновения их меха к протекторам, становилось как-то не по себе.
Семеныч щедро поддел вилами сено и осторожно уложил его к ногам лошади. Маруся благодарно зафыркала, тычась влажными губами в шею кормильца.
– Как стыдно… Взрослый конь, а ласкается как маленький… – добродушно проворчал тот.
Неподвижно уставившись, словно впервые, на эту сцену, угрюмыми взъерошенными шарами сидели куры.
– Опять эти телячьи нежности! Хоть бы прок какой от этой Маруси. То ли дело мы: каждый день – по свежему яйцу. Да какому вкусному! И все равно – стой в очереди, пока другие не получат. Нет, мир несправедлив…
– Да-да-да, несправедлив! – с готовностью подхватила молодежь.
Словно усовестившись куриных страданий, Семеныч взял алюминиевую солдатскую кружку и зачерпнул из пузатого мешка, приваленного у самой стены. Глуховатые хохлатки подняли головы, внимая волшебной музыке шуршащей пшеницы. Однако долго наслаждаться любимыми звуками не пришлось. Сразу несколько наглецов, подчиняясь неодолимому зову молодого аппетита, оттолкнули степенных матрон и рванулись к соблазнительно желтеющим зернам.
– Покой-порядок! Я сказал – порядок! – разгневанным шаром скатился Арнольд.
Повторять не пришлось: отрезвленные перспективой испытать гнев повелителя, наглецы мигом ретировались. Так-то лучше…
Желтушка терпеливо ждала своей очереди. Озабоченно покряхтывая, Семеныч несколько раз выходил из сарая и снова возвращался, прежде чем появиться с большой зеленой канистрой в руках. Приблизившись к машине, он ласково погладил ее и загремел крышкой канистры. Желтушка блаженно внимала прикосновению теплых человеческих рук, чувствуя, как аромат бензиновых паров наполняет застоявшийся воздух сарая. Едва уловив подрагивающими ноздрями чужеродный запах, озабоченно подняла голову и переставала жевать Маруся, встревожено застыли куры. Тем временем Семеныч опорожнил канистру до дна, и это означало, что предстояла большая поездка.