Но если почитать учебники истории и открыть величайший источник – интернет, можно узнать, как все было в те времена. В те самые «хорошие» времена, когда все были равны.
Тогда подростки с детства начинали работать, были жесткие принципы и идеалы, строгая дисциплина. Сейчас у детей есть свобода выбора, бесконечный источник информации – интернет, и не нужно держать и запоминать все в голове. Сильное отличие того времени от нынешнего – свобода. Свобода выбора ориентации, профессии, жизни, внешности, в конце концов. Раньше было принято стучать правительству о всех не соблюдениях правил – сейчас этого нет. Но иногда жалеешь, что сейчас нет таких жестких правил в плане закона.
Мы также поколение, которое не боится самовыражаться, высказывать мысли, творить, принимать людей такими какими они есть, старается самореализоваться и достигать целей. Некоторые подростки успешнее нынешних взрослых. А взрослые злятся – они не достигли чего-то в своё время, и хотят, чтобы новое поколение не достигло… Ведь гораздо сложнее идти в ногу со временем и изменится самому, чем принять, что люди достигаю, чего хотят? Когда ты был в их возрасте, ты не мог этого сделать; а они могут. В этом и заключается вся проблема консерваторов.
Я поёжилась. На улице холодно: пронизывающий до костей ветер словно поёт серенады, гоня бесконечные облака. Куда они плывут? Наверняка в тёплые страны. Но мне, человеку, туда и не надо – холодный ветер и без того греет холодную душу. А природа в начале весны отвратительна: пасмурное небо, грязь, мокрые кроссовки.
Мы с Галей сели на лавочку, она сидела в телефоне, а я скучала. Было бы здорово залипать в соц-сетях, но я не зря прихватила дневник и скетчбук (блокнот для рисования). Поэтому я достала из рюкзака простые карандаши и блокнот. Шероховатая поверхность акварельной бумаги позволяла рисовать все что угодно и чем угодно; плотность бумаги выдерживала почти любой материал. Но сейчас для этого не было необходимости: я взяла с собой только карандаши.
Короткие штрихи появились на бумаге и воплотили форму воробьев, крутящихся у лавочки. Вот оперение, голова, клюв, перья… Словно вылепливаешь шуструю птицу, только объём создается не на ощупь. Объём создается на бумаге.
К нам начали приближаться два человека: женщина высокого роста; она была одета в чёрное пальто от известного дизайнера, кожаные сапоги до колен, бордовые джинсы. Да, я узнала ее! Это Вика! Рядом с ней шёл сын, рыжие волосы…Вот я и встретила своего друга впервые после аварии. Было бы здорово о чем-нибудь поговорить, но сейчас момент не подходящий. Галя пошла Вике и Артуру навстречу, а я слишком увлеклась рисованием. Когда Галя ушла с лавочки, воробьи разлетелись в разные стороны, и я не успела их дорисовать. Я тут же прокляла ненужные шаги Гали, которые помешали завершить работу. Теперь я была вынуждена поднимать голову вверх, чтобы дорисовать птиц. Невольно я слышала разговор Гали и Вики. Я постаралась сделать отстраненный вид, словно слилась с пейзажем. Наблюдая за воробьями, я не издала ни одного звука, иначе мои птицы улетели в закат, а рисунок пошел коту под хвост. Получилось так, что я вправду слилась с природой: слышала шепот деревьев, далекое пение какой-то птицы. Дорисовав рисунок, я сфокусировала внимание на разговоре, который шумел на фоне несколько секунд: