Вот и лестница. На цыпочках Джейн сделала первый шаг. Проклятье – лестница предательски застонала у них под ногами. В следующее же мгновенье адский шум наполнил их уши – во всех углах огромного дома заскулили, завыли, затрещали мослами.
Джейн сделалось холодно.
– Бежим! – закричала она Тому и рванулась скачками вверх, перепрыгивая через две, три ступеньки. Брат взвизгнул и помчался за ней, ракетка его покатилась вниз к основанию лестницы, прямо под чьи-то невидимые в темноте, спешащие костистые ноги…”
Он хмыкнул и отшвырнул книжку – телефон бился мелкой дрожью и взывал к ответу.
– Да, – сказал Чаковцев в трубку.
Юный голос, свежий и уморительно серьезный, веско произнес:
– Господин Чуковский?
– Да-а, – протянул Чаковцев с интересом.
– Это Жанна из продюсерского центра, насчет выступления в Энске, вы ведь не забыли?
– Ни в коем случае… “Черт, который час?”
– Я бы хотела убедиться в получении вами аванса…
– Получен. “И истрачен”. Спасибо.
– Отлично. Я высылаю машину на ваш адрес, водитель передаст билет и доставит вас на вокзал. Поезд через два часа. Вы будете готовы?
– Разумеется.
– Спасибо, господин Чаковский, приятной поездки и удачного выступления.
– Вам спасибо, так приятно работать с профессионалами, – он помедлил секунду и добавил мстительно: – Женя.
“– Что в имени тебе моём?
– Я не расслышала, приём”
– Вы ведь не против? – таксист обернулся к нему и посмотрел вопросительно.
Чаковцев махнул рукой:
– Валяйте.
Водитель улыбнулся и сделал погромче.
– Многие возражают…
Чаковцев успел заметить золотую фиксу в углу рта; кожаная тужурка и кожаная же фуражка на голове таксиста дополняли образ.
– … а почему, я спрашиваю, отличная ведь музыка?
– Отличная, – согласился Чаковцев и еле заметно усмехнулся.
Крутили одну из его старых песен. “Как просто это было тогда – стихи, любовь, всё”.
Они почти не двигались, зажатые со всех сторон.
– Скверная погода, – не умолкал водила, – и чего им дома не сидится, в такой-то дождь. Ночью приморозит, будут завтра сплошные звезды на льду…
– Давно таксуешь? – спросил Чаковцев.
– Я-то? Давно.
– На жизнь хватает?
Водила засмеялся:
– Это смотря как жить.
Чаковцев посмотрел на часы.
– Успеем, – сказал таксист, – будь спокоен.
По крыше барабанил и не дождь уже, круглые льдинки рикошетили от лобового. Чаковцеву вдруг остро захотелось вернуться, забиться в свою конуру на двенадцатом этаже, заварить чаю, раскрыть ту дурацкую книжку. Кошка вернется потом как ни в чем не бывало, и ночь их снова будет горячей и влажной…
“Что в имени тебе моём?
Скрестим скорее руки…
Лишь шум, меж смыслами проём,