– Отда-а-ай! – вопили мальчишки, и из кучи-малы высовывались то руки, то ноги; вихры топорщились во все стороны, подтяжки на стёганых штанах поправлялись раскрасневшимися пальцами, хлюпали носы. Девочки копошились в углу: переобували осенние сапоги на туфельки, старательно поправляли резинки и заколочки. В общем, младшеклассники пришли на экскурсию.
И над всем этим гоготом, гомоном и гвалтом плыл мужской голос…
– Идите ко мне, бандерлоги! – это учитель созывал свой класс.
Я обернулась на звук и чуть не навернулась с лестницы. Мой обидчик как ни в чём не бывало стоял посреди вестибюля и хлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. Вероятно, он был их учителем – классным руководителем или преподавателем истории. Я пялилась на него довольно долго, пытаясь понять, какая такая сила превращает этого улыбчивого, уверенного в себе мужчину в мрачного сморщенного типа на пути с работы? Нет, я слышала, что дети – настоящие энергетические вампиры. Но это как надо довести человека, чтобы он с такой миной тащился домой?
Однако сомневаться не приходилось – это точно был он. Его лицо, его волосы и даже тот же серый шарф!
Дети быстро облепили учителя со всех сторон, и я не решилась приблизиться. Так и подглядывала за ними сквозь перила, а потом они прошли в первый зал, и я ретировалась в свой кабинет. Хотела подойти после экскурсии, но Игорь Владимирович утащил меня на совещание. А совещание затянулось… Я даже не успела в метро в тот вечер.
Зато на следующий день мы снова столкнулись в нашем вагоне. Я не стала шифроваться – пробралась к нему сквозь толпу и прямо спросила, был ли он вчера в музее. Он, конечно, не видел меня тогда, но неужели сложно ответить на простой вопрос?
Оказалось – да, сложно. Он лишь окинул меня задумчивым взглядом и отвернулся. Я пошутила:
– Может, у тебя есть брат-близнец?
Он не ответил. Только закатил глаза.
Невозможный грубиян!
Для меня это превратилось в игру. Понимаю, что звучу не совсем адекватно, но ведь потому мы и здесь, верно? Да, я стала одержима нашими неслучайными случайными встречами – даже отказывала подругам, когда они предлагали сходить в кафе или кино после работы. Я ничего им не объясняла – просто, мол, дела. Мне ни за что нельзя было пропустить, как таинственный незнакомец возвращается… откуда? Из школы, наверное. Если я тогда не обозналась.
Мы стояли рядом. Наши отражения смотрели друг на друга в тёмных окнах вагона, но руки никогда не соприкасались на поручнях. У игры были определённые правила: никаких разговоров. Нельзя было показывать, что мы знакомы. Впрочем, мы ведь и не были, верно? И всё же с каждым новым днём мне казалось, что я знаю его всё лучше. Может, даже лучше, чем саму себя.