Мы читали книги, сидя рядом. Не знаю, как он, а я то и дело заглядывала в его книгу – старенький роман Ремарка, в мягкой обложке. Удивительно, как медленно он переворачивал страницы… Словно давал мне время прочитать до конца. Я так же медленно переворачивала свои.
Когда Ремарк кончился, незнакомец сменил книгу, и с тех пор каждый день у него с собой было что-то новенькое: Кинг, Фрай, который Стивен, а не Макс, а иногда наши Лермонтов, Пушкин… Из школьной библиотеки, что ли? «Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи…» Однажды я специально оставила свой детектив на сиденье, когда вышла на «Юго-Западной». На следующий день он читал мою книгу. Страницы трепетали на ветру, залетевшему в наш вагон сквозь открытое оконце, и мои волосы трепетали вместе с ними. Волосы лезли в лицо, в глаза – и касались его щеки. Это вышло совершенно случайно, честно!
Когда в декабре нагрянули сильные морозы, – вы же помните, да? – я приноровилась покупать для нас кофе в «Охотном ряду». Вернее, сама я кофе не люблю, поэтому взяла тогда один чай и один кофе. Нет, просто с молоком. Знаю, там столько разных сортов… В общем, я наугад взяла. Протянула ему стаканчик, как бы невзначай, не глядя в глаза. Мы ведь по-прежнему делали вид, что друг друга не знаем. Смешно представить, что думали люди вокруг…
Я следила за его лицом. Он немного поморщился, словно ему было слишком горько. Поэтому в следующий раз я попробовала кофе с сахаром. Ну, не знаю, уж как есть – это была спонтанная идея. Но кофе с сахаром ему вроде пришёлся по вкусу.
А помню и такой день… вечер. Я, как обычно, вручила ему стакан, а он усмехнулся, вскинул брови и потянулся к моему чаю. Нарушил наши негласные правила, сам, поменяв напитки! Ну, что ж, я выпила его кофе с сахаром, а он мой чай латте. Это было где-то в середине декабря. Честно говоря, я уже тогда начала волноваться: что будет перед Новым годом? С какого числа он уйдёт в отпуск, то есть, на каникулы? Перестанет ли ездить со мной в метро? А что потом…
Все эти вопросы бесконечно прокручивались у меня в голове, как будто состав, вынужденный кружить по кольцевой ветке. Я смотрела ему в лицо, забывая о том, что нужно играть роль. Густые прямые брови. Аккуратная родинка на левой щеке, под самым глазом. Лёгкая щетина и тонкие губы. Он старался не смеяться, когда наши взгляды схлёстывались на арене последнего вагона Сокольнической линии…
Я хотела, наконец, вырваться из этого круга. Со дня на день собиралась задать свои вопросы.
Но внезапно он просто исчез.