— Это…, — начала говорить Елень, но голос вдруг сел.
Мужчина горестно вздохнул и, не поднимая глаз, ответил:
— Это могила человека, которого я очень уважал. Человека, которого я считал своим другом. И это единственное, что я смог и успел сделать для него. Для него и его сыновей, Хванрё и Хвансу.
Он оглянулся на Елень. Та едва стояла, едва дышала, вцепившись в холм жадными глазами. У нее перехватило дух, в горле ворочался горячий колючий ком, который она никак не могла проглотить, и она неосознанно развязала тесемки на шляпе, которая упала на землю утяжеленным ребром, подскочила и укатилась вниз по склону. Но женщина этого не увидела. Она вообще ничего не видела сейчас, кроме могилы своего любимого Шиу и драгоценных сыновей. Сделала несколько шагов, упала на колени перед холмиком, провела ладонью по нему, глянула на руку, сорвала и отшвырнула рукавицы. У нее дрожали пальцы, когда она коснулась ими колючего, покрытого коркой мерзлой земли бугорка. Снег таял под горячими пальцами, а душа рвалась вон из тела.
— Мой дорогой… мальчики мои…, — едва слышно прошептала Елень, глядя на холмик сквозь радугу слез, а потом обняла могилу, насколько позволяли руки, прижалась к ней обветренной щекой и зарыдала. Соджун сидел рядом и молчал.
Ласковые лучи касались лица. Солнце давало достаточно тепла, поэтому на земле у могилы не осталось снега: весь стаял. Лишь кое-где лежал в тени, да на вершине холмика, спрятавшись под густыми ветвями сосны. Высоко в ветвях щебетали птицы. Где-то там, наверху, застрекотали белки, вниз посыпалась кора, упала на плечи Соджуна, но он не обратил на это внимания. Он смотрел не на Елень, плачущую на могиле родных, а на свои сжатые кулаки, лежащие на коленях — сердце же разрывала дикая боль.
В тот страшный день он успел. Успел и просто купил тела убитого друга и его сыновей. Теперь у него нет сбережений, но стоит ли думать об этом? С голода он не умрет, жалование получает исправно, крыша над головой есть, что еще нужно? Деньги? Золото? Серебро? Приложится. Не они главное в жизни.
Ту ночь, даже если пройдет тысяча лет, Соджун не забудет никогда. Кровь на исковерканных смертью безжизненных телах в белоснежных шелковых одеждах казалась ослепительно алой. От запаха, проникающего в самый мозг, мутило. О благоустройстве мертвецов не заботились — стражники просто скидывали их в общую кучу, едва поспевая, так как телеги со своей страшной ношей все подъезжали и подъезжали. Делили только на пол: женщин сбрасывали направо, мужчин — налево. Соджун этого не знал, и когда один из стражников, пряча под рубашку золотую черепаху, которую ему дал капитан, ткнул пальцем в груды тел, подошел именно к телам женщин и девочек. Застывшие глаза, черные змеи кос, белые тела под холодным шелком. Капитана передернуло. Он не раз видел трупы, да и сам порой ходил по краю, но сейчас чувствовал, как на затылке шевелятся волосы.