– А теперь марш разбирать завалы и искать тех, кого еще можно спасти! Или полагаешь, что помощь девятнадцатилетнего бугая там без надобности?
Энакин идет словно пьяный. Но идет. А я его жалеть не нанимался. Мне гораздо интереснее, чтобы он не оказался в джедайских подвалах по обвинению в падении во Тьму. Оборачиваюсь на чей-то упершийся мне в спину взгляд. Падме Наберрие. Ее-то сюда зачем принесло? Глаза полны ужаса.
– Кто… там? – кивает она на поднятые с земли носилки с телом.
– Его мать.
– Как… Как вы могли?!
Для того, чтобы уклониться от ответа на идиотский вопрос, оказалось достаточным обеспечить собственную узнаваемость. Хоровод чиновников вмиг оттер сенатора в задние ряды.
Уезжать не тороплюсь. Дожидаюсь, когда спасательный этап операции завершится, и перепачканный в саже ученик появится передо мной. Внешне он вроде бы спокоен. И глаза голубые. Даже слишком.
– Я убью тех, кто это устроил.
– Это не теракт. Несчастный случай во время ремонтных работ.
– Мне без разницы.
– Хорошо. Но только после похорон. Раньше запрещаю.
Энакин не отвечает. Его ярость уже не вырвется наружу. Она жжет его изнутри. И еще неизвестно, что хуже. Жаль, что это не теракт. Тогда можно было пустить парня по следу врага: от непосредственных исполнителей к посредникам, от посредников к заказчикам. Пока порожденная болью ярость не израсходуется силой ударов светового меча. А сейчас что делать? Чуть-чуть погружаюсь в Силу, отпуская подсознание на первый план. Не люблю я такие приемы, предпочитаю полагаться на силу своего интеллекта, а не на Тьма его знает какие инстинкты. Но сейчас я действительно не знаю, что делать.
И через миг обнаруживаю Энакина в собственных объятьях. Он от неожиданности пытается вывернуться. Но из моих рук так легко не уйдешь. Понявший это ученик вдруг расслабляется, утыкается лицом мне в плечо и беззвучно рыдает. Я осторожно провожу рукой по спутавшимся волосам. Все правильно. Со слезами уходят излишки Силы. Крайне непродуктивно уходят. Но груз, который не в силах унести, надо бросать, чтобы не надорваться. Так что плачь, мой мальчик. Сам не пробовал, но, говорят, полегчает.
***
А на похоронах душу вдруг скрутило приступом лютой зависти к Дуку. Уж больно искренне граф рыдал над гробом. И чихать ему было на то, что кто-то там нехорошо подумает о могущественном магистре Ордена джедаев – третьем лице в его иерархии. Я такой искренности себе позволить не мог никогда. Глупость, а обидно, понимаешь.
Но хорошо хоть страховать магистра от падения во Тьму на почве скорби по любимой женщине мне не пришлось. Сам справился. И несмотря на слезы выглядел достойно. Или именно благодаря слезам? А-а-а, пустое. Поняв, что опасных истерик у джедая не предвидится, переключаюсь на ученика. Энакина словно в карбоните заморозило. За последние сутки он и слова кажется не вымолвил. Зверь, готовый к прыжку. Мешать этому прыжку я не собираюсь. Как, впрочем, и помогать. Контроль и фиксация результата.