– Ха, братец! Это про твой дом на Корусанте болтают, словно это сущий проходной двор. Здесь же слишком многие помнят, что явившихся к тебе без приглашения могут и бластерным залпом встретить?
О чем это она? О последней клановой войне, что ли? Которую я как раз на этом берегу выиграл. Но, прошу обратить внимание, не я ее начал. Победа сделала меня главой клана и сенатором, а пролитая кровь формальной родни – лордом ситхов. И никаких бластеров, вообще-то. Сейбером управился. От приятного воспоминания улыбка на моих губах становится почти искренней. Похоже, из множества наших загородных резиденций я подсознательно выбрал именно эту из-за тех давно забытых событий.
– Энакин, мальчик мой, иди же скорее к нашим гостьям!
Лорд Вейдер спускается с веранды, где он по утру занимался дыхательной гимнастикой. За пару дней загар уже успел лечь на его плечи, а легкая облегающая маечка-безрукавка выгодно подчеркивет развитую мускулатуру юноши. Дамы, что молодая, что старая, невольно засмотрелись на подходящего. Ну, да, прям молодой бог из легенды. Прекрасный, чуть расслабленный и равнодушный. Голубая сталь льется на женщин сквозь прорези его глаз. Падме передергивает плечами. Сола одобрительно кивает. Как истинная Палпатин, Силу она уважает. Понятие силы у нас с ней несколько разное, на том и разошлись.
Но это дела старые. Ученик же в эти дни стал другим. И на Корибан эту перемену не свалишь. Там только зафиксировали результат. Процесс же проявился раньше. Наверное, тогда, когда юный ситх с изощренным хладнокровием мстил тем, кого сам же назначил виновниками смерти матери. Почему именно коррелианцы оказались крайними, я не понял. Не исключено, что ученик между делом ослабил положение лидера одной из оппозиционных мне фракций. Не в этом дело. Раньше гнев от природы вспыльчивого мальчика был горячим, заразительным и ярким, как огонь. Теперь я вижу непреодолимую мощь снежной лавины. Завораживающе и страшно.
Энакин уводит Падме осматривать парк, а я с Солой уселись пить чай в тени веранды. Сестрица сперва задумчиво смотрит вслед молодым людям, потом переводит взгляд на меня.
– Зверь. И ты смотришь на него с такой гордостью, словно собственной грудью его вскармливал.
Не выдерживаю и фыркаю. Острому глазу и еще более острому, язвительному языку сестрицы с детства завидовал.
– Слышь, братец, а мамка этого красавчика не от тебя нагуляла?
– Не скажу, сестрица, что сегодня ты попала в яблочко. Но истина где-то рядом.
Так в целом беззлобно и перебрехиваемся за чашечкой изысканного чая. Мне тесно в ее душном мирке, где кипят опереточно-мелочные страсти, и льется настоящая кровь. Она не простит мне того, что, завоевав в кровавой распре статус главы дома Палпатин, я демонстративно пренебрег им ради карьеры в большом мире. А в целом мы – родня. Так что жить можно.