Моя спина была полностью покрыта глубокими свирепыми бороздами. Некоторые все еще кровоточили, некоторые были в струпьях, а некоторые были сшиты вместе, как отвратительное лоскутное одеяло. Неудивительно, что я была в такой агонии. У меня практически не осталось кожи. И уже было ясно, магическое исцеление это или нет, но эти шрамы останутся на мне навсегда.
Треск!
Двадцать семь.
Образ умирающего лица Эсмариса промелькнул у меня в голове. И впервые мысль об этом не вызывала даже намека на вину. Я была рада. Рада, что он умер, и рада, что мне удалось его убить.
На один переломный момент.
Потом я подумала о той печали, которая стерла его черты, об этом шепоте предательства. Чувство вины последовало за этим, как волна, разбивающаяся о берег.
Я вздрогнула, отвернулась от зеркала и скользнула в это жуткое бесформенное платье. Я снова почувствовал боль в запястье, и когда я посмотрел вниз, мои брови нахмурились.
Странно. Там, на внутренней стороне моего запястья, был браслет из малиновых пятен. Они были явно свежее, чем другие мои раны, маленькие, аккуратные и выглядели очень преднамеренно. Как это…
Мысль прервалась, когда я услышала, как за моей спиной открылась дверь.
Я повернулась и увидела еще одну женщину Вальтейна, стоящую в дверях.
Она была немного моложе Уиллы, гораздо стройнее и выше. Ее одежда была полностью белой, сливаясь с ее кожей и волосами и превращая ее в бесцветный силуэт. На ней были узкие брюки и жесткое пальто, застегивающееся до шеи и облегавшее ее гибкое тело, пока оно почти не касалось пола.
Я посмотрела на свое платье, радуясь, что это, по-видимому, это не то, что носят все аранские женщины.
— Рада видеть, что ты проснулась. — Женщина закрыла за собой дверь. Движение показало большую темно-серую лунную эмблему на ее спине. — Мы все беспокоились о тебе.
— Мне намного лучше.
— Хорошо, хорошо. — Она вошла в комнату, сцепила руки и откинула волосы за плечо. Они были длинными, почти доходили ей до талии и были заплетены в бесчисленные крошечные пряди.
Она посмотрела на меня ледяным, раздевающим взглядом. Боже, эти белые глаза так смущали. Мне казалось, что она смотрит прямо сквозь меня.
Я встретила этот взгляд, соответствующий ее напряженности.
— Мне нужно говорить… поговорить, — напомнил я себе. — Мне нужно поговорить с Зеритом Олдрисом
— Могу я спросить кое-что?
Я колебалась.
— Если вы его приведете, я скажу вам обоим.
Края ее рта изогнулись в улыбке, как будто что-то в этом заявлении было забавным. Я не знала что. И я ничего не чувствовала от нее, ни намека на мысли или эмоции, ни даже на туманную форму ее ауры. Когда я потянулась своим разумом, чтобы найти ее — попытаться почувствовать что-то, что могло бы помочь мне скорректировать мою стратегию, — я ничего не нашла. Просто глухая стена.