А в последнее время куда-то пропали и табачные изделия. В магазинах изредка появлялась только махорка. Купить папиросы или сигареты было невозможно, и окурки возле магазинов больше не валялись. Курильщики с ума сходили. Не страдал только дед Митрофан, который всегда курил только свой, собственноручно выращенный табак.
Толпа за хлебом была большая, но очередь двигалась быстро и вскоре мы купили четыре буханки хлеба. На всякий случай заглянули еще в один продовольственный магазинчик, но там ничего интересного не было. Поскольку уже находились в центре села за два километра от дома, отец решил зайти в парикмахерскую, которая находилась на втором этаже над этим же магазинчиком. Решил сам подстричься, и меня подстричь. Обычно меня мама стригла дома ножницами под расческу. У нее это получалось гораздо лучше, чем у других. Многие мальчишки после домашней стрижки ходили с прической, выстриженной клоками, так называемой лесенкой, пока волосы немного не отрастут и не выровняются. Ножницами для стрижки запрещалось что-либо резать, даже бумагу.
В парикмахерской в очереди сидело человек пять мужиков, которые обсуждали местные новости и на чем свет стоит ругали Хрущева, который скоро доведет людей до голода. Меня их разговоры мало интересовали, и я изучал прейскурант. Было всего четыре вида стрижки: бокс, полубокс, ёжик и канадка. Самой простой и дешевой был бокс. Машинкой волосы снимались снизу и до самой макушки, там оставалось немного волос. Никакой правки прически ножницами не было. Полубокс был немного сложнее, волосы машинкой снимались до середины головы, а потом прическа выравнивалась ножницами. Именно такую прическу и решил делать себе и мне отец. Ёжик при мне никто не заказывал. Самой сложной и самой дорогой прической была канадка. Машинкой снимались только волосы снизу, все остальное делалось ножницами, а в конце еще бритвой делалась скобка. Такая прическа стоила сорок копеек, ее только один человек сделал. Мужики в очереди ему удивлялись, пол-литровая кружка пива стоит двадцать четыре копейки, а он на стрижку шестьдесят копеек выбросил, сорок за стрижку и двадцать за одеколон. После стрижки парикмахерша предлагала всем освежиться. На выбор было три одеколона: тройной, Шипр и Красная Москва. Большинство от одеколона вообще отказывались, некоторые соглашались на тройной, реже на Шипр. Красную Москву никто не заказывал.
Очередь двигалась медленно. Мужики рассказывали, как народ обманывают с хлебом. Раньше, и я это тоже помню, буханка хлеба весила один килограмм, потом стала постепенно уменьшаться, но ее цена оставалась прежней. В то время вес буханки в очередной раз уменьшился до 650-ти граммов. Мужик утверждал, что в одну ночь по всему Советскому Союзу во всех пекарнях формы для выпечки хлеба меняют на другие, меньшего размера. Вспомнили и про курево. Кто-то рассказал, что в соседнем селе Бобрик, расположенном вдоль трассы Москва-Киев, один дед вышел на трассу и лег поперек дороги на асфальт. Когда машины остановились, начал кричать: «Ой, помогите! Ой, спасите! Умираю!» На вопрос, что с ним, ответил: «Умираю, три дня не курил. Дайте хоть докурить папироску». И ему дали целую пачку сигарет. В эту историю я конечно не поверил. Ну могли дать одну или две сигареты, но чтобы целую пачку, такого не могло быть.