Меж тем, осень перестраивала городской оркестр на свой лад. Уже не трелью, а дробью прозвучали шаги гимнастки. Она семенила по аллее, чуть ссутулившись и пряча свой красный носик в воротник плаща.
Затем прошагала важно толстая девочка, на ходу жуя бутерброд. Она была флегматична и краснощека. Но и ее шаги звучали иначе – шуршаще. Девочка лениво загребала носками сапожек опавшую листву.
На какое-то время аллея опустела и замолчала. Сваи под новый дом уже заколотили – умолк утренний колокол стройки. А птицы, конечно, щебечут теперь в других краях, куда не добираются заморозки… Только ветер шумит в кронах деревьев, но кудрявая шевелюра их стала редкой – сквозь нее все отчетливее просвечивает серое небо.
Ладушка подумала и достала из сумки блокнот, на задней странице которого было записано стихотворение. Она прочла последние строки:
– Я исходила все дороги,
Везде ходила, тут и там,
Но к этим яблочным садам
Не доберусь я – видят Боги!
Девушка прислушалась. Но парк сегодня был скучен и молчалив. Он напоминал забытую на мольберте акварель, с которой ночной ливень смыл все краски.
«А, может быть, это и есть конец истории?» – вдруг подумала Ладушка. «Наверное, конец…» – согласилась она сама с собою и даже не расстроилась тому, что Душа из стихотворения так просто отказалась от борьбы.
Она перевернула блокнот, открыла его с другой стороны и прочла свои записи:
«Версия № 17.
Mote (англ.) – сучок, пылинка, соринка, пятнышко.
Будан – астраханская калмыцкая похлебка, уха с мучной подболткой. Возможно, «Mote-Будан» – это какая-то не очень качественная еда. Английский корень может указывать на то, что эта небрежно приготовленная пища подается в заведении с иностранным названием. Например, в киосках сетей быстрого питания».
– Что за детский лепет! – прошептала девушка и убрала блокнот. Она поднялась со скамейки и медленно побрела к университету. Мыслей и чувств не было совершенно. Ладушке вдруг показалось, что у нее украли что-то очень важное. Без этого очень важного она – лишь пустая оболочка. Девушка даже легонько потрясла плечами, проверяя, так ли пусто внутри, как кажется? Ей показалось – да, пусто.
Скорее, из чувства долга перед птицами, чем по желанию Ладушка нырнула под навес ветвей Вкусной Елки. Синицы не встретили ее обычным бестолковым и радостным чириканьем. Они сидели, нахохлившись, и лишь изредка сердито переругивались.
Ладушка пошарила в сумке и вдруг поняла, что у нее нет угощения для птиц. После ссоры с теткой, утром она не выходила на кухню, не пила чай и не запаслась печеньем.