– Так почему вы не хотите освободить ее совсем, вы же знаете, она ни в чем не виновата?
– Знаем! – усмехнулся Гиринг. – Только какое это имеет значение: виновата – не виновата. Пока она у нас, с вами будет легче договариваться. А нам ведь есть еще о чем договариваться, правда?
По дороге в Берлин Кента посадили на заднее сиденье рядом с Маргарет. Третьим вместе с арестованными уселся охранник. Маргарет устало положила голову на плечо любимого мужчины и дремала. Сейчас ей было достаточно только того, что они оба до сих пор живы. А Кент размышлял о том, какая участь ждет их в берлинском гестапо. Все прогнозы по развитию ситуации заканчивались примерно одинаково – расстрел. В худшем случае после жестоких пыток, в лучшем – сразу расстрел. В лучшем случае – расстреляют только его. В худшем – Маргарет тоже. Выбор был не слишком велик.
Берлинское гестапо размещалось на Принц-Альбрехт -Штрассе, 8, в здании, где прежде была Академия художеств. Маргарет сначала оставили в вестибюле, а часом позже увезли в женскую тюрьму, на Александр-плац. Кента почти сразу заковали в наручники и препроводили в камеру в подвале. На какое-то время его оставили в покое. Днем руки в наручниках были за спиной, ночью наручники на минуту открывали, чтобы сковать ими руки спереди. По этим нехитрым признакам узники гестапо, возможно, и определяли, что закончился день и началась ночь. В одиночной камере все время горел свет. Спать было невозможно не только из-за света, но и из-за вони и жуткого перевозбуждения, которое после приезда в Берлин ни на минуту не покидало молодого мужчину. Он так и не понял, спал ли он, дремал или это было какое-то другое состояние.
В какой-то из дней наручники ненадолго сняли. Разрешили сходить в туалет, умыться и позавтракать. Сразу после завтрака повели на допрос. В коридоре гестапо то ли случайно, то ли преднамеренно мимо него провели арестанта, в котором нетрудно было узнать Харро Шульце-Бойзена. Кент и Харро встретились на мгновенье взглядами, но тут же отвели глаза и пошли каждый своей дорогой.
«Вот и встретились!» – с горечью подумал Кент, вспомнив обещание Харро о скорой встрече хороших людей.
В кабинете, куда привели Кента, было накурено и находилось довольно много гестаповцев. Все они сидели за столом в центре кабинета. Допрос вел унтер-штурмбанфюрер Штрюбинг. Какие-то отдельные вопросы задавали некто Панцингер и Ортман. Но главным из присутствующих, вне всякого сомнения, был шеф гестапо Мюллер. Штрюбинг доложил собравшимся, что Кент – советский разведчик, действующий на территории Бельгии. Что этот человек жил по поддельным документам на имя Винсенте Сьерра и создал в Брюсселе акционерное общество. Кент передавал в Москву зашифрованную информацию о продвижении германских войск по Европе, об объемах армейских заказов на обмундирование и амуницию. Штрюбинг в своем докладе рассказал и том, что Кент по заданию советской разведки ездил в Прагу и в Берлин, где установил связь с местными агентами большевистского режима. Мюллер внимательно слушал Штрюбинга и вдруг закачал головой и возмутился: