За подобное его даже ненавидели, а он игнорировал. К слову сказать, до поры до времени любовные «американские горки» ему боком выходили, и в результате он чаще оказывался «не на коне, а под конём».
Мелькали будни и праздники. Накатил очередной. Я не успел ещё как следует освоиться и было некое самодельное застолье в большой комнате из пронесённого через проходную. Но этим не закончилось. Я угодил в обойму избранных. Нас ожидала заказанная машина. Минивэн. За проходной случайно встретили руководителя. Попутно подвезли его. Он чего-то ждал, но поехал с нами. Михаил Мельников своей собственной персоной, и я стеснялся своего состояния, хотя испытывал легкий кайф от выпитого. Не помню толком куда его подвезли и как мы очутились в Москве. В одном из новых районов, в большой и прибранной квартире. Празднование продолжалось.
Я был напуган. Меня поразил размах. Я словно попал в некий производственный комбинат сферы удовольствия. Удобно и с размахом организованный. Постоянная съемная квартира, когда в стране дефицит жилья. Обычно скрываемое выставлялось напоказ. Приезжие из разных городов. Позже что-то объяснилось. Приезжим – смежникам, постановщикам бортовых экспериментов из разных городов проще было снять частное постоянное жилье. Красотка Милана, протеже Берлатого такое наготовила в этот раз из с собой привезенного с Украины. Пальчики оближешь. Всего хватило и выпить, и закусить.
Я был удивлён. Всё это выглядело за пределами принятого, обычного. Жизнь, известная прежде мне лишь по рассказам и книгам, разворачивалась передо мной цветным сериалом. Остальным таким она, наверное, не выглядела и была в порядке вещей.
Большую светлую соседнюю комнату занимала собственно лаборатория. Столы кураторов бортовых экспериментов выстраивались в ней в три ряда. По возрасту старшей в комнате была Светлана Тихомирова.
Будучи общим местом, ЦУП служил родником не только полётных новостей. Руководитель полёта в нём был новой метлой, что по-новому мела. Это было не безразличным и многих касалось. В лабораторию новость сорока на хвосте принесла. Сорокой на этот раз стала Светлана, курировавшая блок долгоиграющих бортовых экспериментов и проводящая большую часть времени во втором, вспомогательном зале ЦУПа. Её можно посчитать любознательной, а цуповские злоключения новенького интересовали лабораторию.
Как в любом сложившимся или новосозданном коллективе были свои правила, которые позволяли стихию обуздать и выстроить механизм, именуемый официально управлением полётом. Было в нём нечто особое. На свои рабочие места в подразделения КБ приносились отсюда непосредственные новости о ходе полёта. В них в отличие от бравурных тассовских сообщений скорее присутствовал иронический тон с сочувствием к летающим и оторванным от земного. Особой критике подвергался и сам аппарат управления, начиная со сменного до руководителя. Специфика состояла в том, что всё здесь проходило на виду, а не в отдельных кабинетах и исполнители и начальство работали вместе в зале управления.