В перестройку она была выбрана в совет трудового коллектива отдела и ожидала решительных действий. Расследований, жарких объяснений с администрацией, что шли по всей стране, о которых писали газеты и вещало радио. Но в отделе царили апатия и тишина. Председатель совета преступно на всё закрывал глаза. По её мнению, он и избран был по рекомендации начальства именно для того, чтобы гасить страсти, рассуждал по-своему: «Пройдёт перестроечная горячка, вернётся всё на круги своя, а нам с этим дальше жить». Мещанская философия, трусливая до мозга костей, не перестроечная.
Когда наступила перестройка, она прежде всего подумала: «Вот оно. Наконец. Пришло время шерстить этих жирных котов». Так она думала о начальстве. Начальство она патологически ненавидела. «Это те, что дорвались и поимели всё». Светлане казалось, что наконец наступило и её время. С открытой душой она приветствовала новообразование Совета в отделе, членом которого успешно стала и ожидала справедливости. Она лишь недоумевала, отчего до сих пор не началось? Ей было с чем выступить и на чём в первую очередь настоять. Можно сказать, накипело и должно, слава богу, закончиться. Другие члены Совета её ожидания не поддерживали, а Председатель даже намеренно тормозил, чем бесконечно её волновал. Конечно, жизненный опыт её взывал к осторожности. Но сколько можно тянуть, когда у других потрясения начальства налицо? А о какой справедливости может идти речь, если в лаборатории, например, премии распределяют так, как бог на душу положит, а точнее, как понравится начальству. Она, например, в ЦУПе дежурит по ночам, а премия больше у бессовестной Машки, блатной с ног до головы и отличающаяся услугами начальству. На днях она пристроила шефова Петю на каникулы в льготный спортивный лагерь.
История в ЦУПе явилась деталью некого негласного начала – утраты уважения к протоптавшим общую дорогу. В КБ намечалась смена поколений и в самых верхах. Руководство предприятия представлял ещё на глазах редеющий слой основоположников, начинавших и вынесших становление ракетной техники на своих плечах. Новое поколение, жизнерадостной толпой подступало к верхам и меняло начисто сложившиеся порядки.
Воробьев застрял занозой для меня. Вспомнился очередной День космонавтики. Этот особый официально подаренный нам день. Отлетавшие ошивались где-то в верхах, а не летавшие отмечали скопом, без жён в центре Хаммера. Были среди них и две женщины-претендентками в ОКБ: Наталья Кулешова и Ирина Пронина. Остальные в будни сидели скопом вместе с Анохиным в греческом зале. Центр международной торговли тогда казался пределом роскоши. Напоённые светом пространства. Стекло и металл. Пальмы в кадках. Металлические скульптуры. Прозрачные лифты ползут по стенам. Одно из престижнейших мест Москвы и готовящаяся к полётам шелупонь кучевалась теперь в его отдельном кабинете.