Мелкие пока еще не привыкли к веслам, и лишь только делают вид, что гребут. Из-за этого, мы идем последними, Белая акула и Попугай оторвались, выйдя далеко вперед, на них команды в два раза больше. А мне трудно одному справляться с катом, течение очень сильное и постоянно приходится табанить, чтобы не вынесло к берегу, где невидимые под водой коряги и топляки, которые могут перевернуть кат при ударе, острые ветки деревьев, которые могут проколоть одну из гондол. И тогда застрянешь на берегу надолго, пока вытащишь кат, пока, обработаешь пробоину, заклеишь, просушишь. Конечно, есть умельцы, которые могут сделать все это – на ходу, не снимая лыж, но я не из них.
Постепенно, команда Черного пирата начала пытаться повторять мои движенья. Гребок, еще:
– Табааань, видишь, нас сносит!
Гребок, еще, и вот уже – леса мельчают, местность – так называемая кунгурская лесостепь – вокруг сплошные дикие поля. Войдя в ритм реки, мы незаметно подходим к Денисовской горе. Ее оголенный склон расколот карьером и осыпается в воду. Здесь когда – то – в другую эпоху и время, совершенно не схожие с нынешним поколением люди, ударно добывали селенит, красивый поделочный камень золотистого цвета, названный в честь богини Луны. Он часто встречается в гипсовых скалах – на Сылве и Чусовой, но только здесь он такой неистово золотистый до оранжево – охряной палитры. Его до сих пор здесь разбросаны груды.
– Причаливаем!
Пацаны и Ксю, набивают селенитом свои карманы, подбирая камень за камнем, отбрасывая одни, чтобы подобрать еще более красивый. А Васелина, сидит на кате, ей «это неинтересно…»
– Пора! – снова, кричу я, и мы уходим к большой воде и гребем туда, где река сливается с горизонтом. Все дальше и дальше.
А дальше, река прижимается к лесистому хребту, обрывающемуся скалами высотой с десяти этажный дом. На некоторых из этих вершин тоже есть селенитовые карьеры, а вернее – были, теперь их подножье усеяно кусками селенита, который в воде отливает огненно – алым цветом. Там на дне, как будто потеки вулканической лавы.
А мои орлы осмелели, машут веслами невпопад, как птенцы крыльями, только научившись летать. Но мы идем ходко. Река постепенно становится полноводней и шире.
– Вы такие молодцы, – хвалю я мелких пиратов, – Может, я спать завалюсь, а вы тут сами справитесь. Ничего за часик – другой не случится!
В общем, накаркал….
*
– Кажется, мы тонем…, – слышу на краешке сознания вкрадчивый шепот хвостика Ксю.
Наблюдая за благолепным пейзажем и налегая на весла, так как нас продолжало сносить, я не смотрел, что происходит за спиной. А зря. Обе алюминиевые поперечины – соединяющие правую и левую гондолу, треснули, видимо от перегруза. Заботливый инструктор – Илья столкал нам практически все продукты на неделю – на двадцать четыре человека. И теперь гондолы медленно расходились в стороны, лежащие на них доски с провизией, должны были вот – вот съехать в воду. Я начал хаотично, матерясь, переставлять ящики с тушенкой, сгущенкой, печеньем, вафлями на свою гондолу, перекидывая пацанам, с соседней гондолы: мешки крупы, макароны и другу снедь. Там их ловили Наиль и два брата – близнеца. Середина ката с личными вещами и частью не спасенных продуктов ушла под воду вместе с разъехавшимися досками, которые теперь плавали рядом с нами, как следы недавнего кораблекрушения. Однако, случится самому страшному – последующему переворачиванию гондол вместе с нами и незакрепленным грузом не давали эти самые личные вещи, которые еще на берегу были связаны вместе и примотаны тросом к обеим гондолам – левой и правой.