На второй день новый сокамерник все-таки нашел в себе силы и заговорил первый:
– Тебе не мешало бы умыться. Выглядишь как маньяк. Я всю ночь не спал, ждал, не сотворишь ли ты какую-нибудь дикость. Мы все начеку после больного Саши.
– Ты его знаешь? – непроизвольно вырвалось у Глеба, хотя он имел твердое намерение ни с кем не разговаривать.
– Даже больше: я с ним жил. И перевели его в одиночку после моего случая. – Сокамерник, свесив ноги, разместился поудобнее на своей койке: – Не знаю, как все так повернулось. Первое время казался мне нормальным соседом. Ничего странного не спрашивал, дурного не вытворял, но потом, знаешь, что-то у него щелкнуло. Он будто с ума сошел: начал глазеть на меня часами, не отводя взгляда. И все время на грудь, особенно, если я без футболки. Я ему по-хорошему сказал: «Саша, ну хватит так смотреть на меня. Перестань уже. Если не перестанешь, я тебе лещей надаю, честное слово. Не хочу, чтобы мне прибавили к сроку, поэтому, пожалуйста, прекращай пялиться». И он вроде бы стих. Но как-то ночью этот тип повернулся лицом ко мне и начал дергать свой пенис под одеялом. Я уже дремал, сквозь сон слышу – чавканье. Можешь себе представить? Наши кровати находились на том же расстоянии, что и эти сейчас, буквально в метре. Он лежит с открытыми глазами, дрыгается и думает, будто я этого не замечаю.
– Неприятно, – сказал Глеб, покачав головой, но, кроме смеха, рассказанное эмоций не вызывало. – И что ты сделал?
– А что я? Подскочил, стал сразу же колотить в дверь, – он начал размахивать кулаком для правдоподобности, – стучусь и кричу: «Срочно придите, здесь человеку плохо!».
– Да ему как раз таки хорошо было.
– Понятное дело, но я на хитрости сыграл. Прокричал бы, что он здесь лысого гоняет, кто бы ко мне пришел? А так сразу вломился Дежурный, вздернул одеяло с этого больного и уже закричал сам. После перевели в одиночку, а там и выяснилось, что помимо своей нетрадиционной ориентации, Саша страдает каким-то психологическим заболеванием: не раздвоением личности, но чем-то похожим.
Глеб посмотрел на своего соседа, однако говорить ничего не стал. Он-то думал, Саша рехнулся именно в Штрафном Изоляторе. Молчание продолжалось минуты две, после чего парень не вытерпел:
– Так все-таки правда, что ты его до смерти забил?
– Нет. – Глеб машинально потер болячки на костяшках кулака. Если сам не будет отрицать эту чушь сам, то все подумают, что он действительно убил прошлого сокамерника, и тогда прибавят в сроке. – Нет, не до смерти. Помял маленько, и все.
– Маленько, – весело отозвался парень, – так, что в неотложку отправили! Говорят, как котлету отделал! Ты всегда так дерешься или только на особо манерных срываешься?