Он был весь грязный, но когда зашел Повислый, тот не принес сменное белье, не снял цепи, а переселил Глеба в другую камеру. Точнее, в комнату с кроватями и персиковыми стенами, где жил высокий паренек, который все косился на оковы своим круглыми глазами, но заговорить не решался.
«Если они хотят, чтобы я и его избил, пусть пососут. Делать этого не буду. Размазал одного, теперь десяткой угрожают»
Если Штрафным Изолятором управлял один Повислый, то в общем режиме за порядком следили около шести «воспитателей». Несмотря на название своих должностей, одеты они были как тюремщики – в черную спецформу. На поясе у каждого висела дубинка, пользоваться которой никто не брезгал, как убедился Глеб в день своего приезда. Всеми ими командовал Дежурный. Именно он и отвел его, кандального, в столовую, где у рядовых зеков в это время проводился завтрак.
Стучали ложки, стаканы, пахло столовской едой. От царившей суматохи у Глеба разбегались глаза. Непривычно вновь было увидеть такое количество людей, собравшихся в одном помещении. Он и догадываться не мог, что в колонии вместе с ним содержится столько парней. Полсотни, того глядишь и больше – целая орава бритоголовых подростков помещалась за двумя рядами столов, ковыряясь ложками в мисках. На другом конце повариха шлепками наваливала рисовую кашу, возле окна раздачи выстроилась очередь.
При появлении залитого кровью новичка все притихли. Лица заключенных, и без того невыразительные, от удивления стали совсем отупевшими. Следующие шаги Войнову Глебу пришлось делать в гулкой тишине. Плитка под каблуками Дежурного отзывалась стуками, но большую часть шума производили цепи. Войнов Глеб, плетясь между рядами, замечал, как парни переговариваются, кивают в его сторону. Одни разглядывали без малейшего стеснения, другие, кто сидел спиной к проходу, оборачивался. Какой-то прыщавый парень аж выпрыгнул из-за стола, заметив Глеба в трех метрах от себя. Где-то в глубине столовой разбился стакан, а после прогремел отодвинутый стул. За ним еще один. И еще. Поднялось несколько человек. Прыщавый неуверенно начал хлопать в ладоши, кто-то в другом ряду поддержал его. Спустя миг шумела вся столовая. Войнов Глеб растерялся: кому все эти зеки аплодируют? Ему? Или разбитой посуде? Традиция ведь есть такая… Пока он пытался вразумить, удивленно озираясь вокруг, подскочившие воспитатели быстро всех успокоили. Повариха, и та изучала его, будто достопримечательность какую. «Что, никогда залитого с пят до головы кровью человека не видели? Еще и в цепях? Ну что ж, любуйтесь, тетя, только побольше каши положите, иначе и вас зашибу! Мне, цыганенку, теперь терять нечего». Глеб потянулся за тарелкой вздутой ушибленой рукой.