Войну мало интересовало происходящее. Подперев голову кулаком, теперь уже он с унынием созерцал дно опустевшего бокала.
– Возьмем еще что-нибудь? Или ты уже все, пьяный?
– Я? – Война взвизгнул, будто его вновь обвинили в разбойном нападении. – Ни капли!
– И я тоже! – Жемчужный Володя поднялся, махнул бармену рукой. – Грузин, дай нам еще что-нибудь выпить, пожалуйста!
Грузин налил всей компании по стопке водки, закуской считались нарезанные дольки лимона. Девочки сказали, что пока воздержатся, и Жемчужному Володе вместе с Войной пришлось выпить вместо них. Два бокала пива Артур подал через минуту.
Разговоры оживились. Володя поинтересовался у Даши, в какой школе она учится. «В тысяча семьсот девяносто девятой, в районе Якиманка, это одна из старейших столичных школ» – ответила она и начала рассказывать, как у них проходил отбор в десятый класс, как она учится и какие предметы любит больше всего. Вообще, она панирует сдать литературу, обществознание и историю, чтобы стать учителем, но если не получится – придется быть экономистом.
Внушительный список, заметил ей Володя. История считается самым сложным предметом для сдачи, потому что в ней требуется одна зубрежка, а литература… литература – это вообще мрак. Чтобы не выглядеть невежественным, Жемчужный Володя спросил Дашу, какие у нее книги любимые.
– Я очень люблю Ремарка. «Жизнь взаймы» и «Три товарища» очень красивые и трогательные романы о любви. – Даша поднесла трубочку к губам и соснула. Напиток издал смертельный хрип. Выражение лица на секунду сделалось удручающим. Очевидно, она не ожидала, что удовольствие закончится так быстро. – «Анна Каренина», «Мастер и Маргарита» тоже хорошие произведения.
Володя поделился своим бокалом.
– «Войну и мир» читала?
Даша смущенно улыбнулась и, придерживая горшок волос на голове, соснула пиво из трубочки.
– Читала, но на описании дуба в двадцати страницах у меня кончилось терпение. А тебе как?
– А мне понравилось, – неожиданно для самого себя выдал Володя, – Толстой это вообще мой любимый писатель!
Даша посмотрела на него с уважением, хоть и с некоторым недоверием, как бы не до конца понимая, как книга, в которой три тысячи страниц, может кому-то нравиться.
После разговоров о литературе выпитое зажужжало в области паха с особенной силой. Жемчужный Володя пытался крутиться на стуле, пока не осознал, что сидеть ему больше невмоготу. Как только он встал, почувствовал под ногами опору, к нему явилось сознание… или, вернее, озарение, как много он выпил. Перед глазами мельтешили красные очертания диванов, пятна и размытые лица. Потолок двинулся в сторону, но Володя упер ноги в пол, и все вернулось в прежнее положение. Хотя упасть ему все равно бы не удалось. Вокруг образовалась настоящая толкучка, люди подпирали друг друга плечами, все смеялись и хохотали. Володя почтительно склонил голову, как бы заранее извиняясь за свои неуклюжие манеры. «Пропустите. Извините. Уступите дорогу, пожалуйста, уголовник идет, – вторил про себя Володя и все сильнее улыбался. – Пропустите, иначе я вас убью. Еще раз, извините» Дикий смех вырвался наружу.