После проверки вещмешков на наличие алюминиевых кружек и ложек мы отправились на вокзал. Шли мы пешком, шли долго, таща двадцатикилограммовые коробки с сух-пайками. Такой вот своеобразный десятикилометровый марш-бросок с отягощениями. Прошли через железнодорожные пути, те самые, которые славились, как я ранее рассказывал, своими несчастными кровавыми историями. Историями, как ребята различных призывов, замученные службой и нерадивыми сослуживцами, сбегали через забор, попадали на пути и в итоге их, расчлененных, отправляли к родителям домой в заколоченных ящиках. И правда, пути эти располагались прямо напротив забора части. Когда я проходил вдоль рельсов, в моей голове рисовались страшные кровавые картины, которые напомнили мне еще одну кровавую картину, которая нарисовалась годом ранее. Я вспомнил сержанта, повесившегося в проеме заброшенного здания, находящегося на окраине территории части. Причина заключалась в том, что парень повесился после того, как его бросила любимая девушка. Ранее жизнерадостный, общительный, всегда улыбающийся, он в один день стал замкнутым и неразговорчивым. Никто не знал, что произошло, все считали, что просто человек не в настроении, замучен тяжелой службой, да мало ли что… Никто не поинтересовался, что у него в голове и на сердце. Никто даже не спрашивал, что с ним, всем было просто наплевать, пока его, двадцатилетнего парнишку, не сняли мертвого с петли…
Девчонки не знают, не могут понять, каково их ребятам в армии. Минутное общение по телефону раз в неделю или письмо, написанное любимой женщиной, облегчало существование многим парням.
Жизнь была тяжкая, такая, которая могла довести до самоубийства. Весточки из дома солдаты прятали под подушкой, кто-то плакал, читая послания издалека, потому что соскучился по своей любимой. Постоянный стресс давал о себе знать.
Свое, долгожданное письмо, с запахом цветочных, свежих духов, я от Вики так и не получил. Случалось раз в неделю позвонить. Разговор всегда выходил немного нескладным: Вика говорила, что у нее много работы, что отправить письмо – это целая история, а времени у нее совсем не хватает… Было тяжело. Мне не хватало ее. Я был подавлен. Связь между нами как будто терялась. Я все сваливал на ее работу: напряженно трудится, чтобы не ударить в грязь лицом перед начальством, может, и правда, ей не до писем и не до болтовни сейчас. Но все равно – плохо, неприятно. Слезились глаза. Не отпускало стойкое ощущение, что нить рвется – отношения подходят к концу…
Ну, да ладно, проехали…Вернемся к нашему парню, висящему в петле. Разве не могла эта неведомая мне девушка бросить его тогда, когда он вернется со службы? Что? Настолько было невтерпёж!? Не знаю, это останется на ее совести. Но молоденького парня, полного мечтаний, уже не вернуть. Напоминанием о его жизнерадостной улыбке останется только гробовая доска с крестом и несколько фотографий.