– Талон давайте.
– Что? – Шнобелевский засмеялся опять. – Зачем талон?
– Выдирайте, говорю, талон и давайте мне.
Шнобелевский почесал затылок.
– Нет, ну это слишком. И какой талон дать?
– Четвёртый.
– Что? Ну уж нет. Я лучше как-нибудь без Жадина обойдусь, чем четвёртый талон отдам. Он, всё-таки, самое ценное, что у меня есть. После него только увольнение.
– Не хотите – как хотите.
– Тётя, позовите, пожалуйста, Артёмку, – затянул унылую песню Тима.
Шнобелевский толкнул его и погрозил пальцем.
– Или талон, или никаких вам Артёмов сегодня, – сказала Лена и заглянула на кухню, где Жадин в обнимку с бутылкой полулежал на столе.
Шнобелевский почесал затылок, посмотрел на Тиму, который готовился заплакать, подёргал усы за кончики, снова посмотрел на Тиму и сказал:
– Первый.
– Третий, – ответили из-за двери.
– Первый.
– Второй.
– Второго нет. Выдрали.
– Значит, и первого нет.
– Откуда Вы знаете? Может, у нас не по счёту выдирают.
– Я не первый год замужем. А, точнее, двадцатый. Из-за вас, кстати, праздник мой отменился. Холодца нет, самогона тоже. Вы зря сюда пришли, кстати.
Тима Крошель стал тихонько скулить. Шнобелеский пнул его незаметно по ноге и погрозил пальцем.
– Выдирают не по очереди. За разные нарушения разные талоны. Возвращают через год. За примерное поведение могут вернуть раньше.
– Все они так говорят.
– Да кто все?
– Нарушители. Все говорят одно и то же.
– Мы диспетчера.
– Все так говорят. Кого ни спроси – все начальники. Все грозят, обещают разобраться. Слышали, плавали. Не первый год замужем.
– Елена… Как отчество? – уголком усов шепнул Георгин Валентинович.
Тима пожал плечами.
– Елена, Вы нас простите великодушно. Позовите, пожалуйста, Артёма. Он очень нам нужен. Производство подвига требует. Можно сказать, страна к Вам пришла в нашем виде, а Вы нам открывать не хотите.
– Ты мне зубы там не заговаривай, – ответила Лена. – Я ваши песенки сладкие сто раз слышала. У меня, кроме Артёма, ещё два ребёнка есть: девяти и двенадцати лет.
– Но мы взрослые, – сказал Георгин Валентинович и погрозил кулаком Тиме, который изобразил своё самое готовое заплакать выражение лица. – Вся страна на Вас смотрит и осуждает, что Вы электричеству запрещаете по проводам течь и давать людям свет, радость и всего хорошего, чего пожелаете сами. Вы чего желаете?
Георгин Валентинович замер, предвкушая услышать нужный ответ, но Лена была непреклонна:
– Четвёртый талон.
Георгин Валентинович хохотнул, почесал затылок и сказал Тиме:
– Гаси автомат.
Тима растерялся и промямлил:
– Разве можно? У нас границы балансовой принадлежности по болтовые соединения на вводе в щитовой дома.