Разворачивается в руках Данилы, пятится, глядя на него.
Кладет руки на его плечи, смотрит в глаза…
Шепчет:
— Принц мой…
Получает в ответ:
— Не иначе… — а потом «сука» через сжатые зубы.
Когда они переступают порог спальни, Санта расстегивает бра спереди, прижимается совершенно голым телом и берется за мужской ремень.
— Хорошо танцевала для тебя? — спрашивает между поцелуями, справляясь уже с пуговицей, расстегивает молнию, ныряет под резинку боксеров…
Под одеждой сложно сжать и сделать полноценно приятно, но ей просто до невыносимого хотелось скорее дотронуться.
А потом почувствовать, что Данила тут же теряет контроль. Опять сжимает её ягодицы.
Щипает и хлопает.
Вскрикнуть не дает — занимает её рот своим языком.
Раз за разом сильнее толкается… Санта втягивает и посасывает. Чувствует — это именно то, что ему нужно. Что сильнее заводит…
Данила снова ругается сквозь зубы, снова шлепает, отрывается, долго смотрит в лицо, поглаживая голые ягодицы и чувствуя, как Санта гладит его в ответ.
Его приказ:
— На кровать иди…
Звучит глухо и требовательно. Но страха в Санте не вызывает…
Наоборот — ей нравится. Она складывает руки перед грудью, будто поклон делает, разворачивается…
А потом опять, как в клубе, привстав на носочки и повиливая бедрами…
Оглядывается на полпути, бросает лукавый взгляд, который быстро съезжает с напряженного лица на самое любимое в мире тело.
Санта завороженно следит, как он стягивает футболку, как переступает через джинсы и белье…
Делает шаг к ней…
Потом хмыкает, вспоминает о чем-то, наклоняется к джинсам…
И в этот момент Санта не может сдержаться — по щекам снова бьет жар, ей снова улыбаться хочется, но больше — трахаться.
Она забирается на кровать — стоит на коленях, выровнявшись, следит, как Данила снова вырастает и идет к ней, держа в руках её вроде как подарок…
— Руки зачем поднимала? — Данила спрашивает, приближаясь, склонив голову и прищурившись
А у Санты от этого взгляда и вопроса — новый приступ возбуждения. Конечно, чтобы позлить.
Чтобы завести до состояния, когда он спустится, на плечо забросит, в номере запрет и до утра не выпустит.
— Вот так, да? — но на вопрос она не отвечает. Задает свой… И снова руки вверх… Колени шире, бедрами восьмерки…
Ожоги в местах, куда опускается его взгляд…
И чувство, будто она — самая желанная танцовщица в мире.
В его глазах столько неконтролируемой похоти, что Санте кажется, что она сама себя хочет…
Едет пальцами одной руки по второй, запрокидывает голову, предчувствуя его прикосновения, компенсируя своими…
Снова вниз едет… По плечу, ключице…