— И вы его предали.
А потом глаза отводят те, по ком скользит взгляд Данилы.
— Он никогда за деньги не цеплялся. А вы на деньги повелись. Выиграли? Они вас и задушили. Избавьтесь. И на могилу сходите. Покайтесь хоть.
Очень хочется плюнуть, но к черту театральщину.
Сказано всё, можно идти.
С хлопком закрыть дверь в комнате, в которой ещё долго будут молчать.
Идти по тихому коридору, слыша свои же шаги.
Судя по размеру глаз девочки за стойкой, она тоже впечатлена.
Просто взглядом провожает его, идущего к лифтам.
И снова кнопка. Снова ждать.
В грудь больно врезается кольцо Санты. Под ним сердце бьется так, что вот-вот вылетит.
— Дань…
Бьет даже по ушам, поэтому Данила пропускает шаги следом. Дергается, когда в его локоть вжимаются пальцы.
Оглядывается…
— Ты тоже хочешь по морде? — во взгляде подошедшего Макара ни намека на уверенность, не говоря уж об агрессии. Он одергивает руку, поднимает обе, отступает…
— Не горячись, Дань… — просит примирительно. Просит… — Не горячись…
Смотрит в глаза, ждет…
А Данила его ненавидит, и себя ненавидит… Потому что улавливает сходство с Сантой. Вот как так вышло? Как вообще?
— Что? — спрашивает устало, закрывает свои глаза. Слушает сердце. Тух-тух. Тух-тух. Тух-тух. Тух…
— Он её не трогал…
Сердце замирает. Глаза открываются.
— Он урод, но осторожный. Сам хвастался по-пьяни. Подсыпал наркотик. Он балуется… Она…
— Не «она». Санта. Сестра твоя. Не. «Она».
— Хорошо, Санта… Санта… Отключилась. Он отвез её домой. Раздел. Отфотографировал. Дань… Он же понимал, что если есть малейший шанс… Он бы не рискнул…
Макар хмурился, и слова его звучали искренне. А ещё в них нестерпимо хотелось поверить. Не для себя. Свои решения Данила не поменял бы. За страдания светлой девочки он отплатит. Но для неё… Для неё это важно.
— Зачем ты мне это говоришь? Ты так дружка не отмажешь…
Данила спрашивает, щурясь. Он ищет хотя бы намек на намек. Действительно попытку выгородить.
От подлых людей нельзя ожидать честности. Из вравших так долго просто так правда не польется.
— Она правда беременная? — Данила ожидает всякого, но получив вопрос, молчит. Наверное, вселенной или богу не так важно, когда в человеке проснется совесть. Её пробуждение — путь во спасение. Но ему… Он не бог. Он смертный. И раскаянье Макара легче Санте не сделает.
— Два племянника, Макар. У тебя будет уже два племянника, которых ты в жизни не увидишь. Понимаешь? Ты этого хотел всегда? За что ты борешься? За что вы боретесь? Вы отца ей проиграли, потому что она не боролась с вами. Она его любила, блять.
Даниле было всё равно, до чего додумается Макар. Посрать, что мог бы ответить.