Наверняка знала, какой будет реакция Санты.
Вот только для самой Санты она стала неожиданной.
Она фыркнула, как отмахиваясь, соскочила со стула. Руки сами собой тоже вжались в ребра, она повернулась в сторону выхода.
Сделала шаг, второй не успела.
Альбина придержала за локоть, чем разозлила сильнее.
— Зачем ты это делаешь, Альбина? Что ты ещё от меня хочешь? Ты же смирилась вроде бы… Не лезь ты к нам! Ни ко мне, ни к Даниле…
— Сант…
Щетинская начала защищать свое, Альбина же окликнула, смотря так, будто извиняется…
Но Санте из-за этого только хуже. Перед ней не надо извиняться. Ей в душу гадить не нужно.
А там сейчас…
— Даже слушать не хочу.
Она мотает головой, жалея об одном: что дала сказать. Скинула руку, пошла по коридору…
— Я за него боюсь, Сант. Понимаешь ты? Ему нельзя эту тварь прощать. Она его снова использует…
— А за меня ты не боишься?
И пусть Санта Алю понимала. Ей-богу. Умом даже сейчас понимала. Но с каждым словом самой становилось гаже.
Она обернулась, спросила громче, чем хотела. И агрессивней, чем хотела.
Потому что Альбина может не озвучивать. Как ситуацию видит она — понятно.
Но самое ужасное, что Санта-то знает, основания видеть так есть. Маргарита Блинова ему названивала. Он в последнее время странный. Она не дает четких ответов на его невысказанные вопросы…
На её вопрос Альбина, конечно же, не отвечает.
Санта смотрит с очевидной злостью. Альбина — снова извинительно. Но она не отступит. И врать, что «боится», не станет.
Её жизнь — это Данечки. И она снова лезет туда, куда лезть ей запрещено. Она снова ведет себя, как сука-разрушительница. И Санте снова хочется её прибить.
— Скажи мне просто: у вас всё хорошо?
Но делать это — бессмысленно. Впрочем, как и ругаться, объяснять человеку, насколько её слова быстро и глубоко проникли. Насколько больно сделали. Насколько страшно сейчас…
Насколько она не знает, что ответить. Она не знает, хорошо ли.
У неё перед глазами: Данила и женщина, которую он когда-то сильно любил.
С которой он встретился вопреки тому, что предательство не прощает.
Или, получается…
— У нас всё замечательно. А ты — не лезь.
Когда внутри страшный пожар. Снаружи — корка льда.
Настоящую боль Санта всегда прячет.
Поэтому смотрит в ответ безразлично. Чеканит так, чтобы стало понятно: развивать бессмысленно.
А потом тихо ненавидит Алю за её длинный нос. Чувствуя всё такой же сожалеющий взгляд, который провожает спину, следит, как Санта обувается. Направляется за ней, чтобы закрыть…
— Прости…
На запоздалое извинение Щетинская не реагирует.
Не вызывает лифт — несется вниз по ступенькам, чувствуя, как горят щеки.