Была уверена, что Чернов тут же возьмет. Но шли секунды, а вибрация не унималась.
Санта в недоумении подняла взгляд на Данилу.
Который будто застыл. На экране чье-то имя. Этот номер забит в телефонной. Входящий звонок. А его палец замер над экраном.
Он не берет. Смотрит просто. Долго смотрит…
Потом же жмет отбой.
— Всё нормально? — вскидывает на Санту взгляд чуть резче, чем она ожидала. Смотрит остро, дальше — с прищуром…
И пусть Санта совершенно точно знает: на неё вот так смотреть не за что, но по коже проходится холодок. Ей бы сдержаться, но когда Данила закрывает глаза, мотает головой, а потом смотрит снова — уже адекватно, непроизвольно выдыхает…
Она тоже ловит его настроение. Она хочет, чтобы всегда оставалось хорошим. Её пугают перемены. Как-то так получается, что любые.
— Всё, как всегда.
Данила отвечает, Санта кивает, соскальзывая взглядом на телефон. Который снова звонит… На сей раз Данила скидывает быстрее — даже не глянув.
Переворачивает экраном вниз, встает из-за стола, идет в сторону мойки, споласкивает чашку…
Начинает говорить, находясь к Санте спиной:
— Мне деканат списки групп прислал, Сант…
Первым оглядывается Данила. Он же первым оборачивается. Тянет бумажные полотенца, вытирает руки. Выбрасывает, упирается о столешницу, смотрит серьезно, явно ожидая, что Санта тоже повернется. Скажет там что-то…
А у нее моментально заходится сердце. Становится стыдно. Страшно. Зло. Безнадежно…
— Что за списки?
Она «предвкушает» провал, но всё равно спрашивает, чувствуя себя не самой умной из присутствующих в этой комнате. Данила же только голову склоняет, усмехается, приподнимает бровь. Мол, ну камон… Ты же не с дебилом спишь, малыш…
И Санта снова вздыхает. Потому что не с дебилом… Потому что это она — самонадеянная дурочка…
— Ты записалась на ОИО[1]?
Данила задает вопрос, Санта скашивает взгляд…
— Нет, конечно…
И делает то единственное, что он просил не делать. В их первую ночь. После того, как узнал, как о многом она может умолчать…
Врет.
Делает это не потому, что подлая сука. А потому, что… Жадная.
Секунды, в которые на кухне звенит тишина после её ответа, растягиваются, становясь испытанием для девичьей нервной системы.
Санте страшно посмотреть Даниле в глаза, но она заставляет себя.
Ожидает, что в них будет злость или осуждение. А там просто усталость. Задумчивость.
Он вздыхает…
— Мы же обсуждали, Сант…
И взывает к разуму. Говорит всё правильно. Санта и сама это понимает. Помнит, что обсуждали. Помнит, что соглашалась. Помнит, что была уверена: не подведет, а потом…
— Дань, пожалуйста…