Если я не стану осуждать вора, то смело можно воровать и мне – в меня никто не будет тыкать пальцем, а тот праведный Божий гнев еще так далек, что можно пока и не вспоминать о нем, а там, потом, я исправлюсь и заглажу свою вину. Я закрываю глаза на ваши проступки, но и вы не суйтесь в мою жизнь. Я никогда не скажу вам правду в лицо и даже не подумаю о вас дурно, но и вы будьте уж так добры соответствовать.
Очень трудно применять Истины в их абсолютном значении в нашей непростой земной жизни. Нужно просто иметь здравый смысл, а главное, совесть, чтобы разграничить собственный суд и суд над собой.
Автобус – маленький временный социум, катящий по планете. Здесь мы, как бабочки-однодневки за одну поездку познаем целый мир – от комедии до трагедии.
– Не знакомься в транспорте! – говорят мамы дочкам. А, собственно говоря, почему? Именно здесь характер человека, как на ладони, особенно, в часы пик. Часы пик – это пик жизни – сплошное напряжение. Все здесь в этом автобусе: и благородство, и хамство, и безмерное отчаянье. Вот стоит величественный гордый старик. О, этот никогда не станет просить для себя место! Он не привык просить, хоть и живет в нищенских условиях (аккуратно заштопанная брючина, зашитый кармашек на рубашке), в немыслимой толкотне и давке он будет стоять прямо, как старый кряжистый дуб, не обращая внимания на локти, спины, колени и отвернувшегося к окну, чтобы не уступить ему место, юнца. Старик мудр: он в незыблемом спокойствии докатит до своей остановки, а юнец всю дорогу проводит в нервозности, ершась и готовясь дать отпор любому, кто попробует лишить его нагретого местечка.
Вот женщина, обвешанная авоськами, как елка гирляндами. На ее лице напряженная мысль: что приготовить на ужин, как дотянуть до конца месяца и идти ли ей на родительское собрание, где вряд ли будут хвалить ее сорванца.
Ссорящаяся пара: у него каменное лицо, а она говорит ему что-то нервно, сжимая в кулачке носовой платок.
Дети, прыгающие на коленях своих мам. Старушки, делящиеся на весь автобус впечатлениями от посещения собрания Адвентистов седьмого дня. Дамочка, изнеженная, вся в макияже и золоте, неизвестно как попавшая в этот мир безлошадных. Ее все раздражает: толпа, духота, несветские манеры мужчин, которые почему-то не кинулись уступать ей место. Правда, все ж таки один не сводит с нее глаз. На его лице отражается внутренняя жестокая борьба: подняться или нет? Ну, поднимется он, и что с того? Ну, произнесет она капризным голоском: «Спасибо», – если еще произнесет, да, что толку? Так, в терзаниях, поглядывая на фыркавшую дамочку, он благополучно доезжает до своей остановки, поднимается, бодро – сомнения остались позади – протискивается мимо дамочки к выходу; а дамочка, как куль, со вздохом облегчения, валится на его место.