– Бельчонок! – голос Феликса звучал сипло, словно он подхватил жуткую простуду. – Открывай глаза.
Я отрицательно затрясла головой, все еще крепко жмурясь.
– Давай-давай, Арсения, я жду! – так же тихо и проникновенно произнес Исаев.
Пришлось подчиниться, ведь если Феликс звал меня полным именем, то говорил он крайне серьезно.
– Ты же понимаешь, что это серьезно, Белочка? – строго проговорил Феликс, изучая мое лицо пристальным взглядом, а я осторожно кивнула. – Настолько серьезно, что я не отпущу тебя больше никуда. И не отдам никому.
Я поняла, что еще пару слов, сказанных сиплым, надломленным, бархатистым голосом, который приходилось слушать через наушник, а не вживую, и я буквально лопну от счастья. Кажется, не только мое сердце неистово колотилось от переполнявших меня чувств, но и все внутренние органы.
– И я тебя, – эхом повторила я, широко улыбаясь, кажется, на глаза навернулись слезы, хотелось плакать и смеяться одновременно.
– Черт! Белка! Еще целая долбанная неделя! Я свихнусь, если не увижу тебя сейчас! – выдохнул Исаев, уже привычным жестом, ероша волосы на затылке.
От этого движения мышцы на руке парня напряглись, и я умудрилась рассмотреть даже через камеру, как натянулась футболка Феликса, обрисовывая контуры.
Кажется, я тоже свихнусь. Не исключено, что моя крыша уже бесповоротно и благополучно уехала.
Об этом я и собиралась поведать Исаеву, как кто-то неожиданно дернул за проводок, лишая меня любимого голоса.
Я встрепенулась.
– Что там происходит?! – требовал ответа Феликс, а я обернулась.
Иван стоял позади, ухмылялся, держал в руке один наушник-капельку и ждал, судя по всему, моей реакции.
– Верни! – спокойно попросила я.
– Со своим придурком общаешься? – поинтересовался Судаков.
– Иван, неужели у тебя нет более срочных дел? – предположила я и выдернула свое имущество их рук парня.
Взглянула на экран. Исаев молчал, грозно смотрел в камеру и пытался расслышать, что у меня происходит. Я улыбнулась ему, якобы говоря, что все в пределах нормы. Но идиот Иван взял, да и обнял меня за плечи, еще и к себе прижал.
От неожиданности телефон выпал из моих рук. А когда я умудрилась оттолкнуть Судакова от себя и поднять мобильник, то Исаев уже не просто был недоволен, а завелся до критической отметки «катастрофа».
Феликс что-то говорил, но наушники пришли в негодность. И я не слышала его слов. Пришлось выдернуть гарнитуру из телефона, и тут же по всей округе разлетелся глубокий Исаевский голос, услышав который, не возникало сомнений, что его владельцу совсем скоро исполнится не девятнадцать, а все двадцать пять, или даже больше.