— Ты там еще долго? — услышала нетерпеливый голос Алексы. — Соня с Вадиком осталась, нам ехать пора, — напомнила о моих обязанностях тетя, заставив мигом вспыхнуть чувству вины. Я совсем забыла о ней. И о своих обязанностях тоже.
— Иду, — ответила и поспешила к двери, но напоследок все же притормозила, но не обернулась, боясь увидеть равнодушие в его глазах, — ты приедешь завтра?
— Посмотрим, — услышала короткое, которое для меня в тот момент было, словно оглушающее — «нет».
Если бы мне кто сказал, что его нарочитая холодность внесет такой раздрай в мои чувства, я бы вряд ли осталась до утра, чтобы пережить это. Лучше бы ушла ночью, так хотя бы иллюзия, что все хорошо, сохранилась.
«Почему он не приезжает?» Задавалась вопросом в течение нескольких напряженных дней ожидания его приезда, высматривания знакомого мотоцикла и прислушивания к любым громким звукам на улице. Звонить сама не решалась, боялась сказать что-то не то, но еще больше — услышать подтверждение своих догадок, что не нужна ему.
Все это время мы с Алексой толком не разговаривали, после того, как она отчитала меня за наплевательское отношение к родне. Наговорила всякого и теперь, видимо, «терпела» свою нерадивую племянницу, которая не оправдала ее надежд. Она ведь и вправду волновалась обо мне, действительно обзванивала больницы пол ночи, пока я преспокойно спала в «клубной койке». Это ее выражение. Не мое. Она много чего говорила… не кричала, как мама, когда я провинилась, нет, тихо так, спокойно, доходчиво, даже слишком. О моей глупости и безответственности, ведь я могла хотя бы позвонить и предупредить, что меня не будет, тогда никто бы не ждал моего прихода. Но главным ее разочарованием стало то обстоятельство, что она застала меня в кровати Власа, когда решила поехать в клуб перепроверить там ли я.
— Да он же сотню таких как ты там… — многозначительно пропускала слова она, — прямо в этой комнате, на той же кровати. Думаешь, для чего в баре эти комнаты? Чтобы жить? Как бы не так, чтобы легко можно было перепихнуться, когда любой из членов клуба пожелает. И ты туда же, а През… О чем он думал вообще? Когда тащил тебя туда? Вообще не заморачивался, засранец. Это же твой первый раз, да? — спросила она, а после чертыхнулась. — И как?.. Были лепестки роз, музыка красивая? Свечи? Хотя бы? — а когда я промолчала, она заключила. — Сволочь, — я было попыталась что-то сказать в оправдание Власа, себя… Хотела как-то защититься, ведь не так все было, как она думает. Никто меня не совращал. Но не успела, потому что она задала вопрос, который выбил почву из-под ног. — Вы хотя бы предохранялись? — спросила Алекса, а у меня язык прилип к небу, готовые сорваться только что слова застыли во рту колючим комом. Потому что я просто не знала, что сказать ей в ответ. Не помню я, чтобы мы предохранялись. В тот момент у меня это вылетело из головы, а вот воспользовался ли Влас презервативами? Не уверена. Шуршания фольги, во всяком случае, я не слышала. — Очень надеюсь, что твоя глупость обойдется без последствий, — это были последние ее слова, прежде чем она разочарованно выдохнув, покинула гостиную. Они тяжестью осели у меня на сердце, и так и висели без ответа не один день. Мне нечего было ей сказать, я не была уверена в отсутствии «последствий». Если это так можно было назвать. И как назло причина всех моих мыслей не объявлялся. Ни звонков, ни сообщений, ничего, ровным счетом.