Лиса Егоровна, таким образом, потихоньку убирала со своего пути остальных конкуренток и наверняка держала в своих широких спортивных серых штанах кролика-убиваку, готового незаметно покончить и с последней помехой — то есть, мной. Но ни одна из нас не учла удивительного коварства Рафиковича. А он как-то совершенно случайно, во время одного из перерывов, проговорился ей (нам) о своей великой любви к его парню Давиду. Я в тот момент немного поперхнулась водой, а искристое до этого желание Алисы заниматься втроем совершило неприкрытый суицид и спрыгнуло со скалы. Но, зря, конечно.
Тут вышла я в героическом купальнике чудо-женщины, сиганула за суицидником, спасла от удара головой и обрадовала улыбкой — «никуда ты от нас, дамочка, не денешься».
— Все же решил признаться. — усмехалась я, подмигивая другу по дороге домой.
— Просто некоторые не защищают меня от посягательств любвеобильных женщин. — недовольно прилетело мне в ответ. — Пришлось спасать свою честь самому и притом любыми доступными способами.
— Ты мог запросто трахнуть целую тележку миленьких цыпочек! — непонимающе поднимала в ответ брови.
— Не интересует, спасибо. — задумчиво наблюдая в окне за светом фонарей, безразлично отвечал принц датский.
— Ты неправильный парень. Вот постоянно убеждаюсь. Была бы я парнем, я бы их всех трахнула. А Алису к тому же хорошенько бы отшлепала. Смачненько, чтобы следы пальцев отпечатались на ее круглой попе.
Эрик повернул на меня голову и бросил взгляд полный далекой скорби, а затем обреченно выдохнул и произнес:
— Хорошо, что ты не парень. Но. Я запомню.
Но все это было так давно. Год или, может, полтора года назад. Арпине вроде не высказывалась против нашего актива, но и особого восторга не проявляла. Мы ее как-то пару раз забрали с собой на занятия, а после все резко заглохло. Эрик пытался как-то объясниться, но я лишь махнула рукой, сказав: «Все в порядке».
Закончив с танцем и воспоминаниями, возвращаюсь в кресло и с новой волной страсти набрасываюсь на обработку. Так проходит еще пара часов, прежде чем я под арию возмущенного желудка иду к холодильнику, достаю продукты и колдую себе салат вместе с несколькими сэндвичами. Уничтожив свой скромный обед, получаю сигналы «еще дай» и обещаю ему отварить гречку. Достаю упаковку крупы из нижнего шкафа, но червяк-троглодит внутри меня совсем охренел, потому что хмурится, несмотря на мои слова о пользе крупы и призывы не наглеть. Ставлю воду. Жду, когда она закипит, и кидаю в нее два пакетика. А чтобы угомонить жалобный бубнеж недовольного, достаю из холодильника стебель сельдерея, хорошенько промываю, и аппетитно хрустнув, возвращаюсь к работе.