А мне просто очень хорошо. Вкусная еда, пару бокалов алкоголя и мой верный принц рядом. Возможно армянские свадьбы не такое и зло…
***
Мы стоим на улице, и я смотрю в его смеющиеся глаза, пока он отвечает на мои вопросы о разорении бедного Агаси и меркантильных наклонностях невесты…
А затем слышится женский смех и стайка девушек, в которой присутствует крутизадка Арпине, выходит на улицу.
— Поцелуй меня. — спонтанно для себя же, шепчу другу.
— Что? — затуманенный взгляд Эрика спускается на мои губы.
— Там эта стерва вышла. — объясняю, и он тут же хмурится и поворачивает голову в ее сторону. Снова ей улыбается и кивает. Она демонстративно отворачивается. И ярость бьет во мне новыми всполохами. Я ступаю на путь, который до этого избегала. — Пусть она думает, что мы потом поедем в отель, в котором ты трахнешь меня в разных позах.
Принц датский медленно поворачивает голову обратно на меня и его выражение лица непроницаемо. Ни смешинок, ни смеха. Он изучает мое лицо так, что становится не по себе, и сердце снова теряет свой привычный ритм.
Мы часто говорим друг другу непристойности, но всегда существует грань. Черта, которую никто не переходит. Она лежит между нами негласным белым покрывалом. И сегодня, то ли алкоголь, то ли злость на его кашолку-бывшую, заставили меня отшвырнуть защитную ткань в сторону…
«Трахать друг друга» мы не позволяли друг другу даже на словах.
Но зачем из-за этого так на меня сейчас злиться? Неженка, блин… Окончательно взбесившись, тянусь сама к его губам, но он лишь закрывает их своими пальцами.
— Прекрати. — голос в отличие от взгляда намного теплее. — Я никому не дам повод думать о тебе, как о распущенной девушке.
— Это просто поцелуй. — протестую.
— Здесь у людей другой менталитет.
— Гам! Ахпер! — кричит вышедший Давид, — Едешь, ну? Машины за родителями и девушками через пару минут приедут.
— Иду сейчас. — отвечает Эрик
— Ты не поедешь с нами?
— У меня дела.
— Надеюсь, не с Арпине?
— Мне надо было с ней расстаться, чтобы ты ревновать начала?
— Еще чего! Мозги алкоголем прищемило?
— Не с Арпине. — миротворчески информирует. — Иди к родителям, я Лус напишу, что с ребятами ненадолго отъеду.
— Хорошо.
Целует в щеку и собирается отходить, как вдруг снова прижимает к своему телу и медово шепчет:
— Чтобы ты знала, если я тебя трахну во всех позах, тебе может слишком сильно понравиться. — шлифует эффект взорвавшейся во мне бомбы легким поцелуем в кончик уха и быстро уходит по направлению ребят, которые столпились у одной из машин. Ни разу, гад, не оборачивается. А я парализовано смотрю ему в спину и не могу выключить идиотский внутренний разряд электрошокера.